– Это кирпичи, – честно сказал Лев Наумович.
– Ага, – сказали недоверчивые антисемиты, – гуляй, дядя.
И Лев Наумович кивнул, ещё раз осознав горькую истину: что бы хорошего или плохого не сделали на этом свете евреи, антисемиты это обязательно присвоят.
Текст 4
Это место называлось Гара. Что-то омерзительно-босяцкое было в этом названии. Не гора, не гарь, а именно Гара.
Есть такие места неподалёку от Кольцевой, которые недавно ещё были простыми нормальными подмосковными местами. Но потом, откуда ни возьмись, на них наползла Москва, позакрывала с трёх сторон горизонты многоэтажками. Нарыла каких-то канав для неведомых, но ужасно важных коммуникаций. Ещё чуть-чуть, год-полтора – и будет на месте деревушки весёленький микрорайон. Уже и замахнулась было Москва, да призадумалась, и осталась стоять с оттянутой рукой. А здесь всё так и замерло в тревожном ожидании. Жизнь не жизнь. И легла на всё печать какой-то ненастоящести. Вот вроде бы и дома, и рощи, и поля. А всё в них какое-то неправильное, как будто не должно их тут быть.
Где-то рядом гудит автострада, а здесь по раздолбанной бетонке угрюмо ползают самосвалы и ходит по какому-то неведомому расписанию полудохлый дребезжащий автобус, и настроены какие-то гаражи и сараюги, а за рощей, самоотверженно изображающей зелёную зону, несколько домиков, уснувших среди задичавших яблонь, и так, похоже, и не понявших, что же вокруг происходит.
Называлось всё это конечно не Гара, а как-то по-другому. Может, «совхоз имени 60-летия Леонида Ильича», или как-то там ещё, но приклеилась эта самая Гара.
Однажды в серый и промозглый денёк из переполненного воинственными пенсионерами автобуса на остановку вывалился плотного сложения мужчина лет эдак шестидесяти. Несмотря на солидное брюшко, был он весь какой-то упругий и прыгучий, и даже прямо-таки моложавый дядечка. Он поглядел на унылое поле, на покосившуюся остановку с загадочными англицкими письменами, на гаражи и произнёс что-то вроде – «эка!». И решительно непонятно было, что он имел в виду.
Протопав с полкилометра по грязи, держа курс на унылого вида хибару с поломанным забором и заросшим бурьяном садом, он снова произнёс «эка» и, пройдя через распахнутую калитку, постучал в окно.
– Витёк, ээ-э Витёк! Ты, того, встречай гостей, что ли.