– Не помню, сбился… Может, пятнадцать…
– Угу. Чем же она тебя так воодушевила?
– О-о, Сергей, это такая женщина! Все при ней, ничего не стесняется и, говорю же, словечками своими мертвых может оживить…
– Ну, мертвых вряд ли, они же не слышат, – между прочим, заметил Карцев.
– И потом, – понизил голос почти до шепота Сашка, – она делала мне минет!
– Да ты что! – всплеснул руками Карцев. – Ай-яй-яй, до чего, наконец, русские бабенки дошли! Прямо как на диком Западе! Ну и, конечно, еще более диком Востоке!
– Тебе все смешки, Сергей. А мне как-то не по себе было…
– Что ж, картина ясна. В целом-то ты доволен?
– Не то слово. У меня такого секса еще не бывало. Даже с женой.
– Ох, Сашка, Сашка, ты неисправим, – рассмеялся Сергей. – И это хорошо. Вот давайте первый тост и поднимем за нашего почти Геракла. Только, Палыч, титруй дозы – завтра надо быть в хорошей форме…
Он выпил вместе со всеми и добавил:
– А мне, кстати, еще и сегодня, к ночи…
– Так ты снова к своей Алле пойдешь? – спросил бывший уже в курсе Хмельницкий.
– Не то, чтобы моей, но вчерашняя спевка ее, вроде, устроила и мне предложили еще порепетировать.
– И как она в постели? – с жадным интересом продолжил неугомонный Сашка. – Сколько ты подходов сделал?
– Мила. Даже очень. А что касается подходов, то я не их считаю, а женские оргазмы. Впрочем, и я в счете сбился…
– Ну, Сергей, ты даешь! Второй тост за тебя!
– Ладно, – пожал плечами Карцев, – хотя я хотел предложить за Палыча, который сегодняшний сабантуй организовал.
– А ты организовал вчерашний, – не сдавался Хмельницкий, – за который мы тебе благодарны! Правильно, Палыч?
– У вас неплохо получилось, – мрачновато признал Бутусов.
– У тебя тоже еще получится, – подбодрил Александр. – Какие твои годы?
В десять вечера все еще оживленное дружеское застолье было нарушено резким звоном дорожного будильника, который Карцев специально купил для командировок. Егор Павлович прервал очередную байку про себя и темпераментную комсомольскую инструкторшу, а Сашка встрепенулся как конь.
– Ну, Серега, пора тебе собираться, – чуть ли не хором сказали они.
Карцев с явным сожалением выбрался из уютного кресла, хрустнул, потянувшись, суставами и потряс отяжелевшей головой. Идти куда-то в ночь ему откровенно не хотелось, но… своим словом он еще дорожил.