Именно этот деревянный уродец стал причиной беспокойства Тани.
Она еще некоторое время стояла, не в силах отвести взгляд от лавки,
с которой так жестоко обошлось время, когда хлопнула подъездная
дверь. Вышел мужчина, на ходу размахивая мусорным пакетом, и прошел
мимо, не обратив никакого внимания ни на Таню, ни на ее лавочку. А
вот Таня почти с ненавистью посмотрела на него, внимательно
проследила, чтобы он кинул мешок в бак и убрался со двора, и только
после этого подошла ближе к тополю. На задворках сознания
копошилась мысль о том, что происходит невыносимый сюр, но магия,
связавшая два мира, была сильнее логики.
Во дворе же появилось еще одно действующее лицо. На этот раз это
была девушка примерно одного с Таней возраста, в плотном костюме
фисташкового цвета, напоминавшем то ли домашний, то ли спортивный,
и белоснежных кроссовках. Она шла, погруженная в свои мысли, но
вдруг остановилась, чем-то ошеломленная. Медленно обернулась,
увидела скамейку, и глаза ее радостно распахнулись.
“О нет! — мелькнуло в голове Тани. — Она хочет мою лавку! Нет,
нет, только не это!”
Впоследствии Таня много раз вспоминала этот эпизод и свои
чувства и не понимала, что с ней тогда произошло. Она не находила
ни одного рационального объяснения той любви, которая вспыхнула к
обычной обшарпанной лавке, и отчаяния от мысли, что этот кусок
дерева достанется другой. Не понимала механизма действия алхимии,
которая засасывала ее в другой мир, отравляя сюрреалистичной
магией, только чувствовала тоску и одержимость.
Девушка тоже заметила Таню, и в ее глазах вспыхнула ненависть.
Она отшвырнула дорогую сумку, из-за которой согласилась на
несколько унизительных свиданий, и бросилась к лавке. Таня
последовала ее примеру. Она была крепче и быстрее и стояла ближе,
но споткнулась о корень дерева и полетела вперед, рискуя разбить
колени в кровь. Незнакомка издала победный вой, такой, какой не
издавала во время самой выгодной распродажи, но Таня в полете
выбросила руку вперед и зацепилась за доску, которая служила
сиденьем. И тут же девушка в то ли спортивном, то ли домашнем
костюме замерла, удивленно моргнула, а затем потеряла всякий
интерес и к лавочке, и к обнимавшей ее незнакомке, подобрала сумку
и пошла своей дорогой.
Мгновение абсолютного счастья сменилось замешательством. В
московском дворике воцарилась непривычная тишина, он будто оказался
в изолированном пузыре. Никто больше не появился на улице, а
прохожие, которые хотели свернуть с проспекта, вспоминали о важных
вещах и проходили мимо. Убогая лавочка оказалась вне времени и
пространства. Девушка, которая минуту назад пылала такой же
страстью к скамейке, что и Таня, не успела уйти далеко, поэтому
застыла на месте, с тупым выражением лица рассматривая фасад
девятиэтажного дома. С Таней же творилось что-то неладное. Она
почувствовала, как ее кожу колят тысячи разрядов, будто она терлась
о синтетический свитер. Таня посмотрела на свои руки, между
пальцами мелькали фиолетовые искры, причиняя боль и оставляя
крошечные следы. Она потерла руки в тщетной надежде прогнать
неприятные ощущения, но это было бесполезно. Любовь к лавке
растаяла, словно грязный снег в жаркий день, и ее место занял
страх. Таня огляделась, пытаясь справиться с ощущением, что чужие
руки затягивают ее в омут, из которого ей уже не выбраться.