— Ты, похоже, совсем нюх потерял, раз не узнал меня сразу.
— Проходи. Так давно не виделись, ты так выросла. А я вот… в
больнице.
— Одна собачка мне гавкнула о том, что мой друг совсем от лап
отбился. Чего лежишь, хвост поджав?
— Да вот… — вздохнул Сакумо, печально улыбнувшись.
— Видела щенка твоего, хороший вырастет волкодав, как и его
батька… — сказала Цуме, и из её уст это был хороший комплимент.
— Ты видела Какаши? Как он? — спросил Сакумо и сам понял, что
сморозил глупость, спрашивая о своём родном сыне у подруги, с
которой почти не общался в последние три года.
— Бегает, прыгает, как все щенки… — философски протянула Цуме,
прищурив глаза с вертикальными зрачками. — Сам-то как?
— Да вот… — повторился Сакумо. — Сам не знаю, если честно.
— Говорят, тебя на миссии подранили. Так что стало с твоим
чутьём, друг?
— Видимо, потерял где-то… — тихо пробормотал он.
— Ооо… С такими настроениями впору на луну выть, — сделала вывод
Цуме. — Давай, рассказывай, что тебя так беспокоит, лохматый.
Сакумо удивлённо открыл и закрыл рот. Подумал. И… начал
рассказывать.
Цуме, верная, старая подруга, с малолетства крутившаяся возле
него, слушала его молча, не перебивая, лишь изредка хмыкая и
кивая.
Сакумо говорил больше часа, иногда перескакивая с одной мысли на
другую, вспоминая какую-то несущественную деталь или повторяя про
записку четвёртый раз. Наконец он почувствовал себя опустошённым.
Цуме молчала и выжидательно смотрела в глаза.
— Это всё, — Сакумо посмотрел в окно, избегая взгляда подруги. —
Что на это скажешь?..
— Знаешь, друг, ты, как собачник, должен знать, что иногда
родившие сучки сходят с ума.
— Ты хочешь сказать, что Хотару сошла с ума?
— Я хочу сказать, что это был её выбор. Она оставила своего
ребёнка, а тебя сделала виноватым. Ты поэтому сбегаешь и не хочешь
видеть сына?
— Да… — больше Сакумо нечего было добавить.
— Но ты поступаешь так же, как она, ты сбегаешь от проблем.
Думаешь, так ему будет лучше? Нихрена подобного! Ты шиноби, в конце
концов, просто прими это, — в конце речи Цуме завелась и треснула
Сакумо по лбу, отчего у него слегка закружилась голова и он,
морщась от боли, потёр место удара.
— Извини, псина ты непонятливая, но это было необходимо, чтобы
вправить твои глупые мозги на место!
— Цуме…
— Что? Ещё врезать?
— Нет…
— Точно? А то я могу.