Так было темно, что на первых двух уроках в школе горел свет, хотя в эту пору уже никто его утром не включал. День получился очень коротким. Наверное, она сама как-то подгоняла его. Если вчера хотелось видеть дедушку подольше, то сегодня – наоборот, чтобы его уже поскорей закопали. Было стыдно за эти мысли, но ничего не удавалось с собой поделать.
– Товарищи!
Потому что поговорить уже не удастся, а молчать так невозможно. Вот если бы заснуть и проснуться через много дней, когда все закончится.
– Товарищи!
Столько незнакомых людей, и всем холодно, все хотят домой.
– Товарищи! Мы прощаемся с Валерием Ивановичем Журавиным. Фронтовик, прекрасной души человек, мастер с большой буквы. До последних дней Валерий Иванович работал, невзирая на самочувствие и возраст. Он сделал в своей жизни много: воспитал прекрасных детей, посадил дерево! Пусть земля тебе будет пухом, дорогой Валерий Иванович.
Незнакомый пожилой мужчина заплакал и отошел в сторону. Дул ветер, людям было холодно. Холод чувствовался еще во дворе, когда все садились в автобусы и играл оркестр.
Он играл красиво. Несколько раз в своей жизни Лика не видела, но «слышала» похороны в соседних дворах. Она сидела, делала уроки или книжку читала, и вдруг, не пойми с какой стороны, трубы начинали играть похоронный марш. Сам марш ей нравился, он был интересный, но это – когда скучно, уроки надо делать, и тут тебе – развлечение. А когда все в жизни закончилось, и люди ходят из квартиры во двор так тихо, то совсем не хочется слышать этого громыхания.
Но оркестр играл красиво. Из театра пришли музыканты в смокингах и исполнили какое-то классическое произведение. Струнных было больше, чем духовых, ну и – слава богу.
– Товарищи. Давайте скажем спасибо Валерию Ивановичу за те долгие годы служения театру…
Черная река – только с виду река. На самом деле это – вроде озера. Оно никуда не течет и очень глубокое. Лика еще в первую ночь добралась до дна и почувствовала себя… не то чтобы лучше, но в своей тарелке. Тонуть страшно только поначалу, когда еще видишь небо, когда больно захлебываться. Один раз гигантская волна черной крови подняла ее со дна над поверхностью и показала то, что за озером. Ну так об этом лучше, наверное, не вспоминать.
Бабушкин пиджак звенел теперь каждую ночь, только раньше он это делал от постоянного перевешивания с места на место, от прикосновения дедушкиных рук, а теперь почему? Непонятно, что будет потом, после похорон? Он что, будет висеть и… звенеть?