Нервно сглотнув – к счастью, звук этот утонул в грохоте хлещущего со всех сторон ливня – я осторожно обернулся через плечо и, выглянув из-за сиденья, попробовал улыбнуться парализованным от страха близнецам. Те впились в меня безумными взглядами – совершенно одинаковыми, столь же неотличимыми, какими мне казались и сами их обладательницы – и как по команде принялись тараторить что-то бессвязное и малопонятное.
– Всё будет хорошо, – произнёс я, понимая, что придавленный страхом голос не пробьётся сквозь шумовой заслон ливня. – Мы скоро приедем… Только не бойтесь, ладно?..
Крохотные угольки глаз, взиравшие на меня с неподдельным интересом и страхом, заблестели от слёз. И пусть я был вдвое старше сидящих позади девочек – но всё равно не смог удержаться от схожих чувств: в глазах появилась неприятная резь, а сердце в груди зашлось ещё сильнее.
– Это всего лишь гроза, – добавил я чуть громче, намереваясь успокоить хотя бы самого себя, и тут же вернулся на место, застигнутый врасплох очередным крутым манёвром тёти. Это был уже… который? Пятый резкий уход в сторону? Или шестой? Я сбился со счёта после третьего – того, что был после удара молнии – однако не мог не заметить, что тётя Мэй начала терять контроль над автомобилем всё чаще.
Я вновь осторожно покосился на неё – сухощавую, хрупкую девушку тридцати с небольшим лет, намертво вцепившуюся в руль побелевшими от натуги тонкими пальцами. Обычно она выглядела младше своего возраста, но здесь и сейчас, в объятьях непогоды посреди безвестности, справа от меня, казалось, восседала глубокая старуха, бледная и слабая, как умирающее сухое деревце. Её глаза воспалились, а губы были искусаны чуть ли не в кровь…
– Тётя, – негромко позвал я, надеясь хоть ненадолго отвлечь девушку от сводящих с ума мыслей. – Тётя Мэй?..
– Нельзя разговаривать с человеком за рулём! – неуверенно прикрикнула на меня одна из девочек с заднего сиденья.
– Да! – тут же поддержала вторая. – Не надо так!
– В-всё нормально, – откликнулась Ямато Мэй, и с её лица мгновенно сползла та устрашающая маска смертной напряжённости. – Что такое, Юичи?..
Тётя Мэй не смотрела в мою сторону – и это можно было понять – но в её обострившемся, тяжёлом внимании я вдруг ощутил нотки страшной безысходности: женщина ответила мне лишь потому, что сама не верила в наши шансы, расписалась в собственном бессилии. И совершенно ненужный вопрос сам собой появился у меня на языке: