Обессилев от стресса и непривычной активности, я осела на подушках своего прямоугольного «трона» и сквозь полуприкрытые веки посмотрела на своё отражение в холодной стали кинжала.
Они посмели угрожать мне!.. Эти ничтожные людишки взяли на себя смелость отправить сюда – в святую святых моего Дома – посланника с дурными, невыполнимыми условиями только потому, что я когда-то забрала их никчёмных детей?.. Да кого вообще могла волновать судьба этих безродных насекомых?! Кому в голову могло прийти хотя бы сравнивать их жалкие жизни с величием и важностью высокой миссии Дома Нагато?!
Нет. Любой здравомыслящий человек должен был понимать разницу. И нам… Мне ничего не могло грозить!.. Ничего! Даже сами боги должны были уважать моё решение, ведь именно мне принадлежали облюбованные ими земли!
В конечном итоге… именно от меня зависело всё и вся в этом мире. Только от меня…
Я чувствовал небывалую тяжесть во всём теле. Чернота, давящая со всех сторон, лишала меня воли и тянула куда-то вниз, к самому дну холодного омута бессознательности – туда, где сходились потоки самых постыдных и низменных чувств, в дебри бессилия, беспамятства и страха. Я был инертен. Я был беспомощен перед этой мощью. Блеклого, истаивающего сознания хватало лишь на то, чтобы смотреть вверх – в далёкий каскад бесцветных пятен, обозначавших, наверное, водную гладь этой коварной топи. Я мог только смотреть туда – и вслушиваться в приглушённые толщей воды отзвуки какого-то знакомого голоса.
– …ичи!.. – это был первый и единственный понятный слог из тех, что спускались ко мне свысока, но я не понимал его – не мог понять или не хотел… И предпочёл просто погружаться ещё дальше, во мрак и страшную тишину.
Здесь уже не было и следа осторожных подводных течений – только бездвижная тяжесть и вечная, безвременная стагнация. Эти тёмные воды… Они манили меня. Тянули в свои объятия, обещая покой и свободу от всех тревог…
– Юи…! – вновь донеслось из пустоты над моей головой. Странно, но чем глубже я уходил – тем громче, казалось, звучали эти слова. Тем больше агрессии было в них, и тем сильнее содрогался мой мир при каждом их появлении.
Беззвучная, бесстрастная глубина сулила мне абсолютное счастье… И то самое умиротворяющее тепло смерти, что следовало за самым страшным обморожением.