Сегодня.
Прижала руки к груди, не в силах принять и поверить.
Потом тряхнула головой, обвязала косу вокруг головы, чтоб не
мешала, и спустилась на кухоньку, где уже вовсю Огневик
хозяйничал.
— Ты, девица, встаешь больно рано, — укорил дух,
громыхая котелками. Но укорил без злобы. — Я еще и готовить не
начинал.
— Огневик, позволь мне сегодня на твоей кухне
похозяйничать.
— Неужто позабыла, чем в прошлый раз все обернулось?
— удивился тот.
— Согласие жениха своего я получила, —
хмыкнула.
Дух так и замер с котелком в руках, который хотел в
печь засунуть.
— А что ж делать-то станешь? — спросил с интересом. —
Снова хлеб печь?
— Обряд сегодня.
— О-хо-хо, — вздохнул Огневик, отставляя
котелок.
— Хочу стол свадебный накрыть, жениха как полагается
угостить, — пояснила, повязывая вокруг бедер полотенце. Огневик рот
открыл и на меня смотрел. Никак, думает, с ума сошла. — Пирогов
своих любимых испеку. И кулебяку. А еще слоеных булочек. Или
ватрушек. А ежели успею, даже и…
— Да погоди ты, девица, погоди! — Огневик замахал
руками, рассыпая вокруг себя искры. — Скажи лучше, чем помочь
тебе?
Улыбнулась и, кашлянув, начала перечислять жадно
слушавшему духу все, что мне для готовки понадобится.
***
Платье, что хозяин вулкана для обряда подготовил, мне
впору пришлось. Оказалось оно и не белым вовсе, а огненно-красным.
Будто сполохи в его глазах. И то верно. Не девица уже, чтоб в белом
под венец идти. Да и глупо в белом-то замуж за самого хозяина
вулкана.
Пригладила алую юбку руками, повела плечами, чтоб
посмотреть, как они в свете свечей белеют.
Время за готовкой незаметно прошло. Оглянуться не
успела, а уж вечер. И то хорошо. Не осталось времени для лишних
раздумий.
Приняла ванну, вымылась, высушила и расчесала волосы.
Распускать не стала. Не невинная девица, ни к чему это. Перехватила
только красной лентой в тон платью.
Откашлялась и на всякий случай еще отвара
глотнула.
Ну, вот и все. Теперь готова.
Снова без стука дверь открылась. В покои медленно
хозяин вулкана ступил. Сердце зашлось быстрым бегом, когда его
увидела. Алая рубаха обнимает тело, штаны из оленьей кожи на бедрах
туго сидят, а сапоги начищены так, что, поди, и отражение
видно.
Волосы у жениха моего по широченным плечам
разбросаны, брови сведены, губы в линию сжаты — уж успела узнать,
что не улыбается никогда, — а глаза словно совсем красными стали,
будто кто по костерку в их глубине зажег.