Змей сбрасывает шкуру - страница 19

Шрифт
Интервал


Значит - некое ментальное внушение. Мощное, реалистичное, возможно и вовсе на основе чьей-то памяти. Тогда что именно мне внушают? Недели, проведённые у культистов-живодёров, и пытки, или то, что я жив, здоров, и даже не покоцан?

Не покоцан же? Смотреть было боязно. Вообще шевелится. Уж чего я не повидал за свою долгую жизнь, влипать в подобное мне не доводилось. И это ударило… сильно.

Попытался выровнять дыхание, чтобы успокоится и унять немного суматошно колотящееся сердце. Успокоиться, и…

Понял, что с дыханием моим что-то не то. И грудной клеткой. Вдыхалось как-то слишком уж долго, и по ощущениям, куда-то… глубже?

Рывком сел, откинув одеяло.

И с воплем шарахнулся в сторону, запутавшись в ткани, рухнув на пол, судя по звуку, что-то с грохотом сшибив… чем-то. Ушибся, дёрнулся ещё раз, пытаясь вырваться, снова ушибся и поистине героическим усилием воли заставил себя замереть. Перед лицом оказалась смятая ткань, под которой поблёскивают плотно прилегающие друг к другу чешуйки условно-ромбовидной, сглаженной на углах формы. Крупные, тёмно-коричневые. Чешуйки-то. Ниже они сменялись широкими пластинами цвета кофе с молоком.

Значит, не показалось. Змея.

Я нервно, глубоко и долго вдохнул. Чешуйчатый бок толщиной со среднестатистическую сосёнку, судя по движению ткани, медленно раздулся, между чешуйками показалась серая кожа.

Не успел толком обсосать напрашивающийся вывод - меня отвлёк характерный звук открывающейся двери. Обернулся резко, приподнимаясь на руках и ещё больше запутавшись в ткани… всем остальным.

По ту сторону постели оказался комод, опрокинутый чайный столик, собственно, дверь, и какой-то чахлый фикус или его муляж в углу, у окна. А в приоткрытую дверь заглядывала довольно миленькая девушка с курносым носиком, россыпью веснушек и рыжими кудряшками, выглядывающими из-под какого-то подобия чепчика.

Да и платье - сколько его было видно, выглядело строгим и каким-то… будто рабочая форма. Добавить белый передник - получится типичная горничная. Она встретилась со мною взглядом, отчего-то смутилась, что-то пробормотала неразборчиво и удрала, оставив дверь приоткрытой.

Ну, она не испугалась, во всяком случае. Смутилась. Да, я тут сейчас голый, но…

Опустил взгляд на собственный живот, туда, где бледная кожа перетекала в то ли кремовые, то ли бледно-жёлтые длинные пластины. Нигде ничего не торчало и не выпирало, и от этого сердце ёкнуло, пропустив удар, а на душе похолодело.