— Мне нужно, чтобы ты присмотрел за ним, пока я буду искать
Эрхарда.
— Я? За ним?! Нет! — малодушно дёрнулся ученик.
— Это поможет тебе справиться со своими страхами. Да и мне будет
спокойнее, — не стал слушать возражений чародей.
Одно радовало - ученик коллеге попался слабовольный, трусоватый
и более склонный к целительству, чем к сложным манипуляциям с
пространством. На его месте Халвард непременно бы полез разыскивать
учителя самостоятельно. И наверняка сгинул бы вслед за ним. А
молодой Носсер поджав хвост побежал за помощью - поступил
исключительно разумно по чистому совпадению.
— К тому же, тебе это будет полезно. Рано или поздно в своей
практике тебе придётся работать с нелюдями, если ты, конечно, всё
ещё хочешь стать величайшим лекарем королевства.
— Это… были глупые детские мечты, — нехотя произнёс Эдвиг. —
Пожалуйста, хватит мне напоминать о том… случае.
— Хм, о таком трудно забыть. Однако я попробую - когда ты
присмотришь за моим подопечным.
Он пожевал губу, забегал глазами, но потом кивнул. Ожидаемо.
— Просто следи за температурой, подмешивай в чиджур
успокоительного и следи чтобы он хорошо ел. Кроме проблем с
поддержанием температуры тела и ночных кошмаров у него… всё в
порядке.
Если не считать откровенной рахитичности, проблем с
координацией, провалов в памяти, нестабильного поведения Источника
и странных ревербераций в его Крови… Последние два пункта вполне
можно было списать на тотальное изменение его сущности божественной
волей, но остальное… весьма тревожило Халварда. Он видел шеску, ему
было с чем сравнивать. Они были воистину божественными зверьми, а
Арвин… Сейчас он по сравнению с ними был вялым червём. Оставалось
только надеяться, что это временное, и мальчик отъестся и освоится
с новым телом к началу лета. Иначе - новоявленные сородичи его
просто задавят. А Глашатай весьма доступно выразился, что мальчишка
должен жить. И не уточнил, когда именно с Халварда снимается
ответственность за этого несчастного.
Чародей отогнал воспоминания о том, как чудом живой
окровавленный обрубок выкручивало и вытягивало, как прорастали
новые кости, много-много новых костей, и их обволакивало водой, что
на глазах обращалась мясом и шкурой. Явленное воочию божественное
чудо вызывало в тот момент не благоговение, а оторопь и леденящее
внутренности отвращение. Наверное, обстановка заставляла
воспринимать процесс как часть тёмного кровавого ритуала, а не
спасительное светлое чудо.