— А что это за значок тут? — поинтересовался я, ткнув ногтем в
одну из строчек.
— Это производная от функции по напряжению магического поля, —
недовольный тем, что его сбили с мысли, Эдвиг всё же ответил.
— Этой функции, да? Которая “делить на 2,5”?
— Нет, другой, там перемножать нужно.
— Вот этой?!
Парня мои вопросы раздражали явно, но он сдерживался, потому
что, во-первых, вежливый, во вторых, меня боится. Так что мне
удалось заставить его буквально проговорить мне весь процесс
вычислений, необходимых для избавления от трещины. Не до конца -
хитрость удалась, и в процессе он сообразил, где раз за разом
допускал ошибку. Его лицо прояснилось, и он, шустро перевернув
страницу, снова начал строчить. Я удовлетворённо примолк. Пускай
работает.
И в этот раз результатом он был доволен и, пробормотав
коротенькую молитву, взялся за дело.
Я снова был на страже, пока он выплетал сложные чары, развешивая
их странной несимметричной паутиной. Создаваемые магические нити
банально светились в местной застоявшейся атмосфере без всякого
сознательного умысла. Наверно. Во всяком случае, раньше Эдвиг очень
хорошо контролировал свои чары, не допуская паразитных потерь. Дело
двигалось медленно, но уверенно, сеть разрасталась вширь, покрывая
невидимый купол. А потом чары подействовали. Ползучий туман внутри
аномалии сперва резко сгустился, потом начал как-то странно
светиться и медленно рассасываться, да и сами границы аномалии
теперь можно было отследить совсем не присматриваясь.
Я туда тоже поглядывал, сперва не слишком отрываясь от бдения, а
потом просто уставился. Ибо понемногу внутри аномалии стало
возможным различить сперва очертания чего-то подозрительного,
затем, совершенно определённо, фигуры, замершие в странных позах.
Спустя ещё минуту меня посетило странное ощущение, что я любуюсь на
рождественский шарик в натуральную величину. Только снежинки в нём
не порхали, да и вообще из белого были только расползающиеся клочья
тумана. Вон Халвард - с криком (должно быть, рот распахнут)
выбрасывает в сторону собаки-переростка руку с клинком, пока та
пытается сделать кусь какому-то мужику, с пальцев которого
срываются сгустки огня. Скульптурная композиция была шикарна,
особенно впечатлял пёсик. Он определённо напоминал тех пятнистых,
что нас покусали, но был размером с молоденькую бурёнку. Пасть,
соответственно, была такой длинны, что зверюга легко бы перекусила
мой хвост пополам, чему способствовали бы треугольные акульи зубы.
У зверя не было перепонок на лапах, но пальцы были такие же,
когтистые, длинные, в каких-то куриных складках кожи. И грива,
только как будто не из волос, а из стеклянных игл и кристаллов,
которые, кроме всего прочего, тянулись вдоль хребта твари и
превращали её лысый хвост в подобие шипастой ледяной палицы. Или,
скорее, кистеня. Ибо хвост был длинен и тонок, метра в два точно, и
колючее утолщение на конце смотрелось таким боевым “яблоком”.