Когда она открыла глаза, то заметила, что взгляд священника
слегка изменился. Пожалуй, в нем скользило удивление.
-- Ты хорошо меня поняла, дитя мое? Волею высших сил ты не
отправишься в этом месяце жить в святую обитель, а через полгода,
сразу после окончания траура, вступишь в брак с франкийцем, – он
продолжал испытующе смотреть на Анну и, кажется, удивлялся все
больше. Но, похоже, удивлялся приятно. Кто знает, может быть, та,
прежняя Анна, начала бы скандалить или бы плакала, проклиная свою
судьбу? То, как среагировала нынешняя Анна на его слова, священника
радовало.
Еще некоторое время порассуждав об обязанностях своей духовной
дочери и похвалив ее смирение, священник, наконец-то, благословил
ее, еще раз сунул в лицо для целования перстень и удалился.
Почти сразу после него в комнату зашли три высоких, как будто
клонированных одна с другой, девушки в темных хламидах в пол, белых
чепцах и передниках горничных. Ступали они неслышно, и каждая из
них несла перед собой тяжело нагруженный поднос. Анна уловила запах
съестного и чуть не захлебнулась слюной, в желудке предательски
заурчало.
К сожалению, даже такая простая вещь, как завтрак в этом мире,
не обходилась без ритуалов. Девушки накрывали стол для придворных
дам, а горничная,до этого сидевшая на банкетке у входа, собирала
что-то на большой поднос с коротенькими ножками. Этот поднос она
водрузила перед Анной и застыла рядом.
Дамы стояли у накрытого стола, молитвенно сложив ладони и та,
что привела с собой падре Мигелио, пучеглазая толстуха, отчетливо
начала читать вслух молитву.
Понимая, что лучше не выделяться, Анна снова сложила руки на
груди и даже слегка пошевелила губами, чувствуя, как при каждом
движении маска на лице трескается и слегка осыпается.
Кроме того, ее мучало любопытство – она совершенно не понимала,
как эти дамы собираются есть. Воротники-жернова не позволят им
откусить хлеб или поднести к лицу чашку чая. Впрочем, никакого чая
на подносе и не было.
По окончании молитвы дамы уселись, а Анна медлила приступать к
еде, желая посмотреть, как это будут делать они. За спиной каждой
из фрейлин молчаливой тенью воздвиглась служанка. Вот толстуха
взяла со стола двузубую вилку с очень длинной ручкой, вилка была
взята в левую руку за середину черенка тремя пальцами. Примерно так
держат дротик, желая его метнуть. Дама ткнула в тарелку, привычным
жестом правой руки ухватила вилку с кусочком мяса за кончик ручки и
элегантным движением поднесла мясо ко рту, не дотронувшись до
воротника.