Аннушка недавно отпраздновала тридцатилетие и, с удовольствием
глядя на себя в зеркало, понимала – она счастлива! Счастлива здесь
и сейчас! Улыбаясь, вспоминала подарок мужа на юбилей – кроме
дорогущего сапфирового гарнитура он преподнес ей еще огромнейшую
связку рвущихся в небо алых шариков в форме сердечек. Целых
тридцать штук! Как радостно верещала Маринка, нетерпеливо
подпрыгивая за ними от переполнявшего ее восторга. Шарики долго еще
летали под потолком квартиры, вызывая тепло в груди одним своим
ярким видом.
Несмотря на повседневную суету, она частенько вырывала
час-другой, чтобы посидеть с книгой – читать любила всегда. Любила
стихи и исторические романы, искрометный юмор Чехова и романтику
Грина. Последнее время ее завораживала французская классика.
Стендаль и Мопассан, Дюма и Бальзак. И обязательно многословный
Эмиль Золя. Это были совершенно удивительные миры, наполненные
приключениями и интригами, борьбой за власть или кусок хлеба.
Насыщенные, плотные, реалистичные тексты, погружающие её в чужие
жизни, в быт и сплетения страстей.
Москвичами они с мужем были уже одиннадцатый год и совсем
недавно поменяли машину на новенькую, прямо из салона Ауди, когда в
один солнечный осенний день, вся эта теплая сказка была вдребезги
разбита пьяным водителем.
Очнулась Анна в больнице и долго не могла поверить в то, что
объяснял ей врач. Ее накачали успокоительными, но, кажется, сделали
это зря – верить она все равно отказывалась.
Похороны прошли без нее – на двух сломанных ногах ходить было
невозможно, а окончательно погибла она, когда через два месяца
первый раз попала в квартиру.
В доме побывали чужие, и это было очень заметно: не там стояли
чисто вымытые чашки, пустой мусорный пакет отличался цветом от тех,
что покупала она сама, плед не висел на кресле, а был аккуратно
сложен в стопку, детские игрушки чинно расставлены по полкам. Анна
бездумно прошлась по комнатам, машинально отметив, что те, кто
устраивал похороны и поминки, кто-то с ее работы или с работы Саши,
обошлись с квартирой деликатно – даже поливали цветы. Но без
Маринки и мужа все это уютное гнездышко стало бессмысленным и
ненужным.
Ходила она еще плохо, сильно прихрамывая: левая нога срасталась
не слишком удачно. Тяжело опираясь на трость, добралась до кухни,
открыла холодильник, тупо посмотрела на яркие, праздничные этикетки
детских йогуртов и творожков, которые так любила дочка, и достала
едва початую бутылку водки, застрявшую там с лета, с того самого ее
тридцатилетия…