-- Оставь, Луи! Нет смысла меня уговаривать, я давно уже не
малыш!
-- Черт побери, Макс! В конце концов, ты – единственный
признанный бастард отца, если не считать мадам Малинуан. Но она,
как ты знаешь, появилась на свет сто лет назад, еще до брака
родителей и сейчас уже наслаждается ролью бабушки. Ты часть
королевской семьи и должен вести себя достойно!
Принц отхлебнул из кубка горячего глинтвейна и чуть сдвинул
кресло к камину: вечер был прохладный, по дому гуляли сквозняки и
не слишком помогали даже шторы тяжелого бархата на окнах. Его
высочество помолчал, давая брату время одуматься.
Принц очень ценил верность своего брата. Он прекрасно знал, что
дважды на Максимилиана выходили заговорщики. Один раз прямо во
время Семилетней войны. Макс был тогда совсем еще мальчишка, и
смутьянам казалось, что вот сейчас – наилучшее время для небольшого
аккуратного дворцового переворота.
Разумеется, никто и не собирался сажать бастарда на трон –
хватало и других претендентов. Но вот получать от него свежую и
необходимую информацию мечтали многие. Бунтовщики пытались
действовать и лаской, и подарками, и уговорами, и угрозами. Но даже
в семнадцать лет Макс не был наивным ребенком. И оба раза вел себя
весьма порядочно. Соблазн власти и короны никогда не мучил его,
потому оба заговора аккуратно зачистили.
Далеко не все в королевской семье вели себя столь достойно.
Самый старший из двоюродных братьев короля до сих пор сидит в
Бастильерии, в самом глубоком подвале королевской темницы. И,
скорее всего, там и умрет: казнить его, как было бы нужно, его
величество Филипп XI отказался.
-- Макс, не стоит гневить отца. Близость к короне не только
привилегии, но и ответственность. Ты обязан послать ей подарки и…
-- договорить принц не успел.
-- Ты видел её портрет?! Ты предлагаешь мне ложиться в постель с
этим… с этим чучелом?! – Максимилиан взорвался: -- Что ее сестрица
была уродина, что эта… -- Макс вскочил и, расхаживая по комнате с
такой скоростью, что принц невольно поморщился, продолжал
выговаривать: -- Ты помнишь, что случилось с браком графа Эгле?!
Когда с нее смыли краску, она оказалась не просто горбатой
образиной, черт бы с ним, это еще можно было пережить… Она
оказалась религиозной дурой, которая отказалась выполнять
супружеский долг! А я, черт возьми, не его королевское величество!
Мои бастарды останутся только нетитулованными дворянами!