Сообщать аббатисе, что падре Амбросио за самоуправство отправлен
служить на окраину Эспании, а вести воскресные службы будет теперь
ставленник кардинала Ангольстерио, святой отец не стал. Он
собирался лично навестить маркизу через неделю и познакомить ее с
новым духовным отцом, назначенным его преосвященством. Сейчас,
покинув монастырь и отправляясь с докладом, сидя в карете самого
кардинала, отец Мигелио испытывал удовлетворение: внутри церкви
существовали различные течения, и в данной истории его партия
одержала блистательную победу.
***
Анна стояла на борту огромного судна в окружении фрейлин и
сопровождавших её солдат из личной охраны самого короля, всеми
силами стараясь говорить со скорбью в голосе:
-- Ваше сиятельство, я так благодарна вам за заботу обо мне, но
сейчас, с вашего позволения, я хотела бы отправиться в каюту –
расставание с Эспанией разрывает мое сердце на части.
-- Конечно-конечно, госпожа герцогиня! Разумеется, вам следует
пойти и отдохнуть, – Граф Эгле, сухощавый, невысокий, несколько
вертлявый мужчина, заменивший на бракосочетании её настоящего мужа,
поклонился довольно грациозно. – Мы отплываем только утром, у вас
еще будет время немного отдохнуть, ваша светлость.
Теперь все к ней обращались именно так – «Ваша светлость».
Герцогиня с тоской взглянула на море, отвесила глубокий поклон и
двинулась в предоставленную ей довольно роскошную каюту.
Там, среди полированной мебели, позолоты и зеркал она,
наконец-то, скинула с себя вуаль под недовольное замечание донны
Мариэтты:
-- Госпожа герцогиня! Для таких целей у вас есть камеристка! Что
подумает о ваших манерах ваш муж, герцог Максимилиан, если вы
будете себя вести подобно купчихе?!
Анна злобно зыркнула на компаньонку, но промолчала. Если
возразить, Мариэтта начнет зудить и спорить, выклюет весь мозг, и
все это будет сопровождаться одобрительными кивками остальных
фрейлин.
Донна Мариэтта очень серьезно относилась к своим обязанностям.
За время пребывания в обители святой Бенедектины она успела послать
нарочного к хорошей знакомой, и теперь свиту герцогини украшали,
кроме необходимых швей, повара, горничных и лакеев, еще и личный
мастер красоты, и куафер, и даже лекарь – жирный старик со
слезящимися нездоровыми глазами.
У всех у них были прекрасные рекомендательные письма, и все
возражения Анны разбивались о слова донны Мариэтты: