Женщина, к которой мужчина обращался, была высока ростом – он
едва доставал ей лысоватой макушкой до крупной серьги в мочке уха,
дородна и носила очень похожее на его нелепый костюм платье, с
такими же рукавами-буфами и юбкой на кринолине. Вместо золотого
медальона на груди у нее в пять рядов шли нити огромных
перламутровых бусин. Тавие же бусы вились по высокому парику. Сзади
и чуть сбоку стоял третий персонаж этой пьесы абсурда. И молча,
высоко подняв, держал в руке подсвечник с пятью горящими
свечами.
Но самым странным была даже не эта театральная группа в
старинных костюмах. Странным был язык, на котором они говорили, и
который прекрасно понимала Анна Владимировна. Певучий, чуть даже
текущий, совершенно незнакомый.
Она робко потянула на себя одеяло, чувствуя неловкость оттого,
что лежит расхристанная, в ночной рубахе перед непонятными чужими
людьми. Заметив шевеление, женщина чуть сдвинулась к ней, и Анна с
удивлением рассмотрела яркий грим на ее лице.
Физиономия женщины напоминала маску из-за того, что была покрыта
толстенным слоем мелово-белой краски. Брови были ярко вычернены
высокими дугами, глаза обведены толстыми стрелками сверху и снизу,
но самым странным образом были выкрашены губы – три округлых
пурпурно-красных мазка совершенно однозначно напомнили грим Красной
Королевы из фильма про Алису в стране чудес. Кроме этих трех
красных мазков помады, остальная часть губ была покрыта тем же
белым тоном, что и все лицо.
-- Очнулась?
Поняв, что это спрашивают ее, Анна Владимировна испытала
какой-то завораживающий ужас. Казалось, внутри все сжалось от
страха и перехватило дыхание. Особенно пугающим было то, что когда
женщина говорила, она очень старалась не двигать лицом – от
малейшего движения меловая маска на лице ее начинала трескаться и
крошиться.
Женщина повернулась лицом к мужчине и все так же, старательно
избегая малейших проявлений мимики, одними губами произнесла:
-- Мы опозорим семью, Фернандес. Жаба даже не способна оценить
свалившееся на нее счастье.
Мужчина раздраженно махнул пухлой рукой, украшенной крупными
разноцветными перстнями и произнес:
-- Смирись, Тересия, этот путь указал нам Господь.
Женщина покорно склонила голову. После этого странная компания
совершенно деревянно развернулась, как плохо сделанные
куклы-роботы, и медленно выплыла из комнаты, оставив Анну
Владимировну в темноте.