— Охренел. Больно вообще-то.
В действительности Глеб хоть и творил с моим
телом, что хотел, но был предельно осторожен, даже капли физической боли не
причинил, а протестовала из-за стыда. Жертва насилия, которая смолчала и не
пошла искать справедливости, не только жалкая, но и оскорбительная роль.
Закончив с осмотром, Громов на несколько шагов
отошёл от стола, где-то минуту я наблюдала за его напряжённой спиной, а потом
он обернулся и тихим, но леденящим душу голосом, спросил:
— Кто это сделал?
— Никто. Упала, ушиблась.
— Упала на чьи-то две пятерни?! — я даже
вздрогнула, как рявкнул Громов. — Хватит врать. Лиза, у тебя на коже отчётливо
видны пальцы.
Ничего не понимаю, Глеба, словно подменили. Ровно
до этой секунды, я от него и крошки эмоций не видела, а сейчас, как
сорвался с цепи. Ноздри вон как раздулись, губы исчезли, глаза злобой сверкают,
того и гляди, разорвёт, агрессивный адский пёс.
— Глеб, отстань, а? — сбавив тон, чтобы и дальше
не накалять обстановку, не потребовала, а именно попросила я. — Мы чужие люди,
не лезь в мою жизнь.
Пара размашистых шагов и кипящий гневом мужчина
вновь совсем близко, даже руку вытягивать не требуется, чтобы до него
дотронуться.
— Это Заморыш тебя так на прощание приласкал?
Бьюсь об заклад, Громову даже не пришлось
игнорировать просьбу, не совать в мои дела нос, он до такой степени сейчас не в
себе, что попросту её не услышал.
— Заморыш — это вообще кто? — не поняла, о ком
идёт речь.
— Женишок твой недоделанный.
— Никита?! Нет. Он тут совсем ни при чём.
— Кто тогда?
— Сказала уже, не буду я перед тобой объясняться,
— заявила и тут же взвизгнула, потому как мужчина, схватив за плечи, тряханул
так, что голова только каким-то чудом от туловища не отвалилась. — Из ума
выжил!
— По-хорошему или по-плохому, но я в любом случае
узнаю, кто это был. И имей в виду, сейчас было ещё по-хорошему.
Смотрю на Глеба и понимаю, у него же от ярости
разве что только пена изо рта не идёт, и он ни капли не шутит, ведь
действительно в буквальном смысле вытрясет из меня имя.
— Это был Астахов, только не Никита, а Пётр
Тимофеевич — его отец.
Мужчина, прикрыв глаза, глубоко вздохнул,
выдохнул и задал новый вопрос:
— Ты же беспроблемно от Заморыша отказалась, чего
он ещё хотел?
— Чтобы спала с ним ради ролей.