Громов слушал внимательно, даже вдумчиво, но
ровно до тех пор, пока не озвучила, что против отца не пойду, тут мужчина начал
поглядывать в сторону и стучать по столу пальцем.
— Тему письма и что тебе там родители пели –
опускаем. Нет смысла месить стародавнюю грязь. Проехали и забыли. А вот
сегодняшнее твоё решение глупое. Елизавета, ещё раз объясняю. Вопрос стоит так,
либо Андрей Романович сядет один, либо вы оба. Варианта, что из вас никто
не сядет – не существует. Я к тебе не за помощью обратился, а
сделал одолжение, дал возможность с минимальными потерями выйти из ситуации.
Спрашиваю ещё раз, готова сотрудничать со следствием?
Обхватила голову руками, прикрыла глаза и в
прямом смысле застонала.
— Как же с тобой тяжело говорить, как с глухим.
Это же мой отец, человек который жизнь дал, — вместе с выдохом руки
соскользнули с макушки и повисли вдоль тела, а я открыла глаза и обомлела.
Громов зачем-то поднялся с кресла на ноги и,
нахмурившись до глубокой морщины между бровями, с тревогой уставился на меня.
— Кровь носом пошла? — с ходу предположила потому
как другого объяснения взгляду мужчины у меня не нашлось, и сразу мазнула
ладонью под носом, но следов крови не обнаружила. — Да, нет. А что тогда?
— Ещё раз подними руки, — вместо ответа прорычал
Глеб.
Твою же…
Теперь до меня дошло… Когда голову руками
обхватила, широкие рукава комбинезона упали вниз, обнажая багрово-синие
подарочки Петра Тимофеевича в виде синяков.
— Может, мне ещё ноги задрать?! — огрызнулась я.
Нагрубила, потому что разозлилась, на
себя, конечно, в первую очередь. Это же надо было забыться и именно
Громову синяки показать. Он тут весь деловой, вершитель судеб, пуп земли, и я
средней руки актриса, побитая продюсером.
Мужчина за секунду оказался рядом и навис надо
мной словно скала.
— Рукава засучи!
Ага, ещё чего. Не буду я ничего показывать и
унижаться.
— Не хочу, — скрестила на груди руки, чтобы он
сам не задрал.
— Выбирай. Либо ты это сделаешь добровольно, либо
я тебя заставлю.
— Интересно мне как? — усмехнулась я и уже в
следующую секунду самым возмутительным образом, была поднята на ноги, Громов
вытянул мне руку и до плеча отодвинул ткань комбинезона.
— На другой, так понимаю, тоже живого места нет,
— рявкнул мужчина и принялся левую руку осматривать.