В ходе сражения, место командира
наемной роты на коне и в глубине строя, в точке, обеспечивающей
наилучший обзор поля боя и управление подразделением. Тем ни менее
в данном случае я данным правилом пренебрег и взял на себя
командование пехотной частью формации, сбросив руководство
резервной группой и оборонявшими «обозную» часть нестроевыми на
первого лейтенанта. Ключевым фактором успеха прорыва было
удержание строя ломающей врага пехотой – и я взял эту ношу на себя.
Благо изменить направление движения роты можно было и оттуда.
Для такого дела у меня под рукой был исполняющий роль
посыльного мой юный слуга – Нейл Даннер.
Помахать мечом мне конечно пришлось.
Дураком я себя не считал, поэтому в первый ряд при наезде на строй
кавалерии не лез. Даже без учета моих командирских функций, это
являлось просто преступным – средняя алебарда тупо была длиннее
моего двуручника и соответственно я, весь такой крутой, вместо
усиления своей фигурой новобранцев из первой шеренги ослаблял бы
прочность строя. Мое время приходило, когда несчастные благородные
господа, не желая быть поднятыми с разгона на рожны глеф и алебард,
сдерживали коней и уже мы сами начинали их, топчущихся на месте,
давить, стаскивать с коней, колоть и рубить. Вот тут я с
цвайхандером оказывался вне конкуренции – мой огромный меч был как
минимум универсальнее и копья, и глефы, и алебарды. А с учетом
отличных доспехов, которые и по конструкции, и по их прочности, не
шли ни в какое сравнение с окружающим меня средневековьем, я сам
себе напоминал какого–то неуязвимого и непобедимого демона смерти
крошащего все им встреченное в мелкий винегрет. Которому разве что
не нужно было лезть далеко вперед, чтобы супостаты не задавили
массой и своевременно выбирать момент, когда можно уйти за спины
подчиненных, чтобы там чуточку отдышаться и отдохнуть.
Солдаты роты в этом бою действовали
великолепно – атаковали без колебаний, заходили с разных сторон,
прикрывали друг друга, пугающе скандировали что–то про смерть и раз
за разом рвали не больно–то блещущих уровнем боеспособности
ополченцев как Тузик грелку. Насколько хорошо на них действовал мой
пример, а не их желание выжить сказать было сложно, но когда после
второй отбитой нами атаки я огляделся по сторонам, стало даже
как–то неловко – смотрели на меня прямо как на бога во плоти. Ладно
бы люди из старого состава – они меня в бою уже видели, но какой–то
религиозный восторг на лице поставленного в строй пленного даже
немного пугал. Далее сила морального воздействия на людей только
увеличилась.