– Это речь Солнца. Я говорю с Ним.
Жрец отскочил, приблизился и, потрогав жезлóм край рации, успокоился, вновь пошёл рядом с Максом, задал такой вопрос:
– Наш Отец послал Лучезарного, чтоб проверить, как Его чтим?
– Да. Именно.
Жрец рванул к паланкину и завязал там с Уáскаром тихий диспут.
Кто-то стал кашлять. Макс обернулся. Женщина зябла, к ней жались мальчики. Скинув шубу, он прошагал к ней, вынудил дар накинуть. Топая рядом, войско косилось, но не сбивалось с дружного марша. Вскоре начальник Рýми воскликнул:
– Шире шаг! Царство Хладных Потоков!
Плоские стены разом исчезли. Ход влился в полость, мрачную, стылую. Дули ветры, рвавшие пламя факелов… Начался мост над бездной в виде ущелья. Тросы с настилом страшно качались. Старец вцепился в борт паланкина. Макс брёл у поручня. Далеко внизу, на дне бездны, голые люди били по скалам звонкими кирками, пёрли глыбы; свет костров освещал их. Макс, дивясь, повернулся к Батаки, чтобы спросить его и о пропасти, и о людях в ней.
– Люди Инки там. Также йáнкун там. Рубят камень строить в столице.
Мост вёл к площадке, где на утёсе были два стражника близ большого костра – гвардейцы. Войско застыло. Жрец побежал на утёс шептаться. Макс осмотрелся. Пропасть мерцала трепетным заревом, а свод полости крылся мраком. В скалах напротив были проёмы; в большем – дорога, в меньшем и узком – вроде, ступени, что подымались, видел Макс, вверх, во тьму. Он пошёл туда… не успел. Жрец пал ниц ему в ноги с путаным лепетом:
– Лучезарный сердит? Исправим! Возобновим Грот! Он, Отец-Солнце… Я ни при чём! Всё Уáскар! Он заставлял меня!
Макс едва что-то понял, видя волнение подземельцев. Все ожидали, чтó он ответит. Старец покашливал в паланкине; войско шепталось; Рýми с Батаки замерли; бородатые и в рванье носильщики напряглись.
– В путь. В путь, скорей, – предложил Макс.
Жрец растерялся; после опомнился и взмахнул жезлом.
– В путь! Не медлите!
Снова тронулись – и вошли в проём в скалах. В лица дул ветер, рвал пламя факелов да мотал дым, словно бечёвки. Сверху срывались крупные капли, щёлкали в шлемы. Грот влился в полость; слева стена в отвес, справа – быстрый, шумливый, в брызгах, поток; беснуясь, он нёсся рядом, пока кортеж не свернул под свод. Макс согнулся, брёл так минуты… Свод расступился. Гвардия извлекла мечи, вздела факелы. Путь лежал через лес – иссохший лес, почернелый, затканный мраком. Мёртвые ветви жадно тянули чёрные пальцы; прах под ногами плакал о смерти. Здесь было душно, но и теплее. Вскрикнув, Батаки вдруг показал рукой. Под внезапный треск сучьев к ним устремилась медве-гиена страшных размеров. В рёв вплелись вопли. Часть войск сомкнулась близ паланкина, прочие – кинулись на чудовище, что спасалось от факелов и мечей прыжками… Точный взмах Рýми, главного гвардии, – и одна из лап монстра вяло обвисла. Пара гвардейцев доблестно бросилась, помавая мечами. Тварь их подмяла, но тут же рухнула. Макс, увидев вторую медве-гиену, выскочил из кольца людей, чтоб, направив фонарь ей в морду, вытащив сорок пятый свой кольт, прицелиться, благо та от луча застыла. Грохнули выстрелы, и чудовище пало с рёвом и хрипом. Спрятав оружие, Макс вернулся. Люди дрожали у паланкина.