Я ходил иногда на стройке, перешагивал через обрезки и
распущенные на дранку бревна, присматривал вполглаза за процессом.
Китайцы, вечерами выстраивались к Мурзину за дневной платой и я, по
головам пересчитывая трудяг, выделял деньги. Наверное, моему
управляющему было обидно за мое недоверие, но тут уж ничего не
поделаешь. Он хоть и расписал мне, куда подевались неучтенные
пятьсот рублей и я ему верил, но все же стоило слегка показать мое
недовольство. Он-то как никто другой должен знать, что за выданные
деньги всегда приходится отчитываться. Взятки-взятками, а недостачу
никто не отменял.
Китайцы передо мной раскланивались, ломали спины. Приговаривали
«белий хасяина» и старались понравиться. Некоторые старались
настолько сильно, что я их поневоле запомнил – Вейдун Ху и Чжиган
Лай. Первого запомнил из-за его веселого нрава – он, замечая меня,
всегда растягивал рот в широкой улыбке и, дико картавя, кричал
«доблый хасяина, доблый» и, отвешивая мне низкие поклоны, старался
приблизиться ко мне. В первые разы меня это шокировало, а потом
привык. Тем более что окружающие, почти и не обращали на это
событие никакого внимания. Другой же китаец, уже мужчина в годах,
под четвертый десяток лет, запомнился мне своим именем – Чжиган.
Очень уж созвучным оно оказалось с «джиганом». Или с «цыганом»,
если угодно. Этот тоже ломал передо мной спину и так же подбивал
под меня клинья, проявляя свою хитрую натуру. Говорил хорошие
слова, благодарил меня за работу и щедрую оплату, но при вечернем
расчете всегда вымаливал у Мурзина и у меня дополнительную плошку
риса. Показывал пантомимой – дети, мол, маленькие, шесть штук.
Кушать хотят, пожалей, добрый господин. Но у моего управляющего не
забалуешь. Он хоть и подставлял свое плечо под бревна, не чураясь
запаха китайского пота, но всегда был непреклонен и рассчитывал его
на общих основаниях.
На стройку приходили разные люди. В основном пытались наниматься
– тем мы давали отказ. Лишних ртов кормить не хотелось. Приходили
офицеры, что флотские, что сухопутные. Смотрели на стройку,
комментировали меж собой, да разглядывали мой мотоцикл. Подходили
ко мне, знакомились, выспрашивали сколько стоит техника. А узнав,
присвистывали и отходили в сторону. Цена кусалась. Заломил я за
«Руслан» полторы тысячи рублей. Дорого, намного дороже, чем
продавался в Питере. Но ты попробуй туда съезди, да купи и тогда
поймешь, что дороже. Никакого полезного знакомства с офицерами я не
завел – не те чины подходили, прапорщики, капитаны, да ротмистры.
Ни один генерал или адмирал меня не посетил. Впрочем, я этого и не
ожидал.