Благодаря тому, что я начал изучать «тёмные» направления дара
Аулэ, мне удалось справиться с бесконтрольными выплесками. С
помощью практически ежедневной практики на протяжении месяца я
научился «сливать» излишки тёмной магии, а огонь хорошо помогал в
этом.
Так что перед тем, как заявляться к вербовщикам, я собираюсь
просто избавиться от всех тёмных проявлений в теле. А магическое
исцеление на меня хоть теперь и не действует, но имеется несколько
мыслей, как можно обойти эту проверку… Ведь, к счастью, светлые
стороны дара Аулэ, пусть и с трудом, но всё ещё мне
поддавались.
После произошедшего в Верлионе я смирился со своей сутью.
Деваться всё равно было некуда. Да и я понемногу стал понимать то,
о чём говорил Беренгар – не магия определяет, каким будет колдун.
Это я решал, как её использовать.
Я стал тёмным не потому, что захотел власти или могущества, не
потому, что ненавижу Империю. Напротив – мне пришлось принять свою
суть, чтобы спасти людей…
Армейские ставки растянулись вдоль русла реки на несколько миль.
Часть из них была обычными палаточными лагерями, часть – уже
устоявшимися поселениями, обнесёнными частоколом, с бревенчатыми
зданиями и даже неким подобием тротуаров, дорог и улиц.
К одному из таких посёлков и подъехал наш обоз.
На входе стоит стража – шестёрка вооружённых копьями и
арбалетами солдат. Довольно долго они проверяют бумаги всех, кто их
имеет, затем переписывают прибывших, обыскивают телеги и седельные
сумки. Зная, что такое может произойти, я закопал камень Эрленкар
под одним из деревьев по дороге, сделав вид, что мне нужно
облегчиться и отпустив обоз вперёд.
А вот книгу Беренгара оставлять в земле не решился. Сейнорай был
мне нужен. К тому же фреска с неизвестными надписями, которая
вызывала у любого, кто взял её в руки, голоса в голове, выглядела
куда подозрительнее обычной книги с пустыми страницами.
Правда, пришлось замаскировать артефакт – выковырять из обложки
драгоценные камни и обтянуть её старой кожей, чтобы придать
неказистый вид, но это ничего. Магия была заключена не в
драгоценностях, а колдунов с «ограниченным» даром книга в себя не
пускала - так что можно было не бояться, что случайный человек
узнает о моей тайне.
Когда проверка заканчивается, нас впускают на большую, грязную
площадь перед частоколом, окружённую кривоватыми, сложенными на
скорую руку зданиями, шатрами и палатками, рядом с которыми
полыхают факелы, жаровни и костры. К тому моменту наступила
глубокая ночь, но нас всё же встречают двое - худощавый мужчина в
тёмно-зелёном плаще и нашивками сотника на нём, и дородный, низкий
десятник. Под накинутыми капюшонами трудно разглядеть их лица.