Как говорила позднее моя мама, Фред словно кошка: ради других не свернет со своего пути ни на шаг. И было несправедливо, что все влюблялись во Фреда и никто не влюблялся в Бетти, хотя она была такая добрая. Именно Бетти радовалась нашему приходу и болтала с нами – а Фред валялся на софе с газетой. Бетти кормила нас печеньем и молочными коктейлями и давала нам облизывать миски, когда пекла. Бетти была такая хорошая – все так про нее говорили, а вот про Фреда нет. Например, он редко смеялся и улыбался, лишь когда грубо шутил, в основном обращаясь к моей сестре: «Опять себе мордочку отъедаешь?» или «Эй, пузыри на коленках». А Бетти никогда так не выражалась – она улыбалась или смеялась всегда.
Бетти смеялась, когда Фред обзывал ее Бетти Грейбл[3], дня без этого не проходило. Я не понимала, почему Бетти смеется – разве это не комплимент? Ведь Бетти Грейбл – известная кинозвезда, ее фото было прикноплено у них в уборной. Мы с сестрой предпочитали ходить в уборную Фреда и Бетти. У них, в отличие от нашей уборной, были занавески на окошке, и деревянный ящичек с щелоком, и деревянный ковшик. А в нашей уборной щелок был в картонной коробке, и совок древний.
Бетти вовсе не походила на Бетти Грейбл: та блондинка и не такая пухленькая, как наша Бетти. Хотя обе они красивы, так думала я. И очень долго не понимала, что Фредова шутка – жестокая. У Бетти Грейбл были длинные шикарные ноги. Ноги у Бетти начинались от самой талии и без единого изгиба, без паузы продолжались до самых ступней. В то время мне казалось: ноги как ноги. Я часто сидела у них на кухоньке и все время видела ноги Бетти: она носила топы с шортами, а сверху повязывала желтый фартук с цыплятами. Ноги у Бетти почему-то совсем не загорали, хотя она часами сидела на веранде в плетеном кресле и вязала крючком – сама в тени, а ноги на солнце.
Отец говорил, что у Бетти нет чувства юмора. Я не понимала почему. Она всегда смеялась над моими шутками, даже если я сбивалась. И еще она свои шутки придумывала. Например, напишет черным карандашом слово «белый», а я спрашиваю: «Что это?» – а она говорит: «Белый, но черный». Я не поняла с первого раза, и Бетти мне объяснила. «Слово белый, но черное», – повторяла она и улыбалась добродушно, обнажая кривоватые зубки. Мы никогда не бывали в Соединенных Штатах, хотя они начинались там, за рекой, где тянулась длинная полоска зеленого леса, а потом тускнела вдалеке и сменялась синевой Верхнего озера на западе. Я видела чернокожих лишь в комиксах про Тарзана или про Волшебника Мандрагора, где Лотар носил львиную шкуру. И я не понимала, при чем тут черные и белые.