– Да ладно, я только так сказала.
– Пошли на кухню, – предложила Катя. – Я тут котлеты затеяла.
Пошли на кухню. Этери вынула свои шоколадные сигариллы.
– Ой, Фирка, не кури тут! – поморщилась Катя. – Знаешь, как фарш впитывает дым?
– Ну подумаешь, будут котлетки с дымком! Копчененькие… А где мне курить? – жалобно протянула Этери. – Внизу нельзя… Живу, как в гетто. Я в окно курить буду, о’кей? Вообще я тебе удивляюсь, Катька, как ты сама до сих пор не пристрастилась.
– Я в школе курила, – нехотя призналась Катя, – потом забеременела и бросила. А потом уже как-то жалко было снова начинать…
– Ну и зря. Я два раза бросала, когда рожала, потом снова начинала. Курильщики – это братство!
Этери уселась на подоконник, приоткрыла окно и закурила, а Катя вымыла мясо и начала проворачивать фарш на котлеты. Ей хотелось нормальной жизни, домашней кухни, сложных в приготовлении блюд…
– Вот черт, – сказала она, – надо было мне электрическую взять из дому. В этой дурацкой шарманке пока провернешь…
И она запела, вращая ручку механической мясорубки:
Трансвааль, Трансвааль, страна моя…
Этери засмеялась, а Катя вдруг заплакала, бросив «дурацкую шарманку». Этери сорвалась с подоконника, забыв про свою сигариллу, и подбежала к ней.
– Ты чего ревешь?
– Как подумаю, что Санька там небось голодный сидит…
– Атставить! – по-фельдфебельски гаркнула Этери. – Если я еще не забыла, весь твой побег был затеян, чтобы он в разум вошел. Я ничего не напутала?
– Ну ты пойми, это же сын! – плакала Катя.
Этери силой усадила ее за стол.
– Ничего с ним не будет. С голоду не умрет. У детей потрясающая живучесть. – Она подтянула к себе второй стул и села. – Я своих спиногрызов недавно в зоопарк водила. Там какой-то датый идиот – как их только пускают? – вздумал леопарда дразнить. А леопард, не будь дурак, зарычал, на решетку кинулся. Жуть… И тут этот мелкий паразит Сандрик, – так Этери окрестила шестилетнего сына, названного в честь дедушки, – спрашивает: «Мам, если он тебя съест, нам куда идти? Где наша машина?»
– Показала? – спросила Катя, улыбаясь сквозь слезы.
– А то! И показала, и про мобильник напомнила. У него мобильничек детский с тревожной кнопкой. В общем, никуда твой Санька не денется. Как там у Пушкина? Пускай его потужит.
– Это, по-моему, не Пушкин… Это у него эпиграф, – тихонько возразила Катя.