Хоть Волховский считал действия
Растеряева в некоторой степени эффективными, такая манера боя ему
не нравилась. Она была утомительной, была грубой, и, в конце
концов, некрасивой. Он предпочёл действовать иначе, и решил
использовать мелкие манипуляции с гравитацией.
Растеряев хотел достать оппонента
тройной комбинацией взмахов, клинок шумно рассекал воздух и
оставлял след из огненного шлейфа, но атаки цели не достигли.
Волховский отскочил назад, коротким магическим выпадом бросил себе
под ноги аномалию скольжения, и проскользил на ней прочь от врага
метров на десять.
Растеряев изумился, когда увидел
перед носом пустоту вместо противника, а потом изумился ещё раз,
когда заметил, что Волховский взмахнул мечом. Аномалия скользнула
под ноги Растеряеву, и тот повалился на землю. Шпага звякнула рядом
и погасла, Растеряев потянулся за ней, но схватить не успел.
Волховский снова воспользовался
аномалией скольжения, быстро приблизился к противнику, и воткнул
катану в нескольких сантиметрах от вражеского уха. Сердце
Растеряева пропустило пару ударов, когда он услышал звон клинка и
увидел отражение собственного лица в отполированном лезвии.
Растеряев расширил глаза, отвесил от удивления челюсть, и не мог
вдохнуть.
Лишь когда шпага остыла, Растеряев
нахмурился и расслабился. Ему стало гадко от вида собственного
отражения во вражеском мече. Стало гадко от мысли, что он видел
самого себя в состоянии, близком к предельному испугу, а ещё хуже
то, что это заметили остальные. "Наверняка заметили, -- сердито
подумал Растеряев. -- И теперь будут пускать сплетни за моей
спиной!"
-- Бой окончен! – крикнул инструктор.
– Победа заслуженно достаётся княжичу Анатолию Станиславовичу
Волховскому!
Толпа подняла одобрительный гомон, но
оппоненты не обратили на это внимания.
Для Волховского победа не значила
ничего. Он воспринимал бой как обычный спарринг, как повод
научиться чему-то новому и отточить навыки, так что без задних
мыслей протянул Растеряеву руку, сказал:
-- Вы произвели на меня впечатление,
Николай Валентинович. Я признаю, что мог проиграть, если бы вам
хватило обдуманности в действиях и сдержанности.
-- Смеёшься? Учить меня вздумал? –
Растеряев злобно взглянул на Волховского, приподнялся, и грубо
отвёл его руку. – Сдалась мне твоя помощь. Я встану сам. И тебе
просто повезло. Если бы не учебные ограничения, я бы от тебя
мокрого места не оставил.