- Ну, хорошо…, - прошептал я и поплёлся на кухню.
Кухня была разнесена в хлам. Сорвана мебель со стен, перевёрнуты
стулья и стол. Повсюду валялась разбитая посуда и довольно вкусно
пахло вермишелевым супом, который растёкся на полу перед печью. В
углу на ящиках с овощами сидела бледная и трясущаяся повариха.
- Где Раиса?
- З-з-з… забрали, - выдавила она и показала на разбитое
окно.
В неловком молчании люди грузили тела на повозку, ставили на
места перевёрнутую мебель, выбрасывали негодный хлам.
Наёмники боялись смотреть мне в глаза, а говорить было не о чем.
Родовое гнездо Глинских, которое с каждым днём крепчало, набиралось
сил, обзаводилось народной поддержкой, сейчас походило на
разгромленный сарай. Повсюду виднелись пятна крови, в воздухе витал
запах пороха и пота.
Повариха кинулась намывать пол, а я плюнул на всё и пошёл
наверх.
Смятая бумажка о возврате премий рыбакам валялась в углу. Я
поднял её, развернул. Почти не пострадала, вот только смысла в ней
не осталось. Теперь мои слова ничего не значили, а факт моего
предательства назад не откатить. Опоздал всего на пару часов.
Наверх поднялся Баратынский и без слов перевязал мне
кровоточащий бок. Похлопал меня по плечу и спустился помогать
другим. Ходить по разбросанным на полу грязным купюрам для него
оказалось вполне нормально. Баратынский не трясся над бумажками,
как тряслись эти пьяные животные. Как раньше трясся я.
Что будет дальше? Ничего. Поддержки народа мне больше не видать,
а значит, отделить земли Глинского от города не выйдет. Грохнет ли
меня Мещерский? Вряд ли. Теперь Глинский попал именно в то
положение, которое для Мещерского выгодно. Слабый, никчёмный, без
сторонников за спиной. Для полного счастья не хватало собрать с
пола оставшиеся бумажки и затарить на все вина. Сидеть и заливаться
до беспамятства, не обращая внимания на происходящее.
Небось Дементий, старый ублюдок, рассказал про мою
договорённость с Ростопчиной. Значит, приказ шёл от Мещерского, и
значит, что, выходя от Ростопчиной, я спугнул не бродячего кота, а
проворонил шпиона.
Они следили за мной. Не поверили в доброту моих намерений. И
правильно сделали. Всего через пару часов разговора с Мещерским я
поехал к Ростопчиной.
И ведь не сами пришли, чтобы голову мне снести, а натравили
рыбаков. Народ сверг своего правителя.