Подмигнув мне, он тут же скинул капюшон, заставив всех громил, как по команде, отступить на два шага назад.
Только вот, на свою беду, отступили они в мою сторону.
А дальше…
Снова подмигнув мне, Кейн тут же отрастил на руках огромные когти: нечто среднее между перчаткой Фреди Крюгера и когтями велоцираптора – длинные, невероятно прочны, острейшие инструменты для убийства.
Не успела я даже моргнуть, а Кейн, не особо напрягаясь, уже перерезал горло последнему громиле.
Отшвырнув мертвое тело в сторону, пришелец повернулся к единственному, оставшемуся в живых парню – который, застыв на месте, казалось, даже не моргал от испуга.
— Бу, — издевательски протянул Кейн. Парень дернулся – по брюкам его тут же расползлось мокрое пятно, и судорожно побежал к двери, при этом тот и дело оглядываясь на нас.
Наконец, когда дверь уже была открыта, а парень, счастливо вздохнув, оказался за порогом, Кейн выстрелил в него, оставив от парня маленькую горку чёрного пепла.
— Нам, конечно, нужны рабы, — скривился пришелец, — но
этому
далеко даже до раба. Биологический мусор.
Только сейчас я заметила, что его руки опять приняли нормальный, «человеческий» вид. Обычные мужские ладони – и не скажешь, что пару минут назад они напоминали смертельное оружие из фантастического фильма.
— Знаю, радость моя, — неправильно, от слова совсем, истолковал мой взгляд Кейн. – Я тоже соскучился. Приятно, знаешь ли, когда тебя так трепетно ждут: голые ножки, кровь – всё, как мне нравится.
И только тогда я вспомнила, что сижу перед ним в трусах. В ОДНИХ ТРУСАХ.
Кейн, не спеша, подходил ближе; крылья его носа раздувались словно у хищника, почуявшего желанную добычу.
— Хищники тоже не свободны от своих инстинктов, — пожал плечами Кейн, каким-то странным образом правильно уловив мои мысли о себе. – Мы охотимся, чтобы жить, охотимся; охотимся, чтобы привлечь свою самку. – В белом освещении люминесцентных ламп опасно блеснули совсем не человеческие клыки. – Охотимся
на
свою самку. Особенно если девочка нам попадается упёртая.
Нависнув надо мной, он шумно втягивал в себя воздух. Глаза его теперь даже отдалённо не напоминали человеческие; черты лица заострились, клыки стали ещё длиннее.
— Такой сладкий, чарующий запах, — протянув руку, он дотронулся до моей макушки, провёл ладонью по лицу, спустившись к шее.