Наш «Комсомолец», посвистывая турбиной влетел на холмик, где и
затих под маскировочным полем. Четыре гомункулуса отправились в
русский лагерь, а мы выждав час материализовались на глазах у
ошеломленных солдат Великой армии. Девчонки визжа от азарта,
покрошили из пулеметов подвернувшийся конный разъезд польских улан
и патруль португальской Черной пехоты, а я развернул танк
«елочкой», дабы все три орудия смотрели на артиллерийские обозы и
пошла потеха… Когда рванули пороховые повозки, мы прошлись по
французской гвардейской артиллерии, а тут ударила и русская
артиллерия, эффект оказался слабее, чем мы ожидали, но он был, по
крайней мере французской коннице, мало не показалось. У нас было
еще время и мы рванули к Шевардино, надеясь добраться до
Корсиканского чудовища, но император со штабом уже куда-то
сдернули.
Потом посмотрев в Информатории результаты своей эскапады мы
испытали некоторое разочарование, но с солидной примесью чувства
исполненного долга. Бородинская битва состоялась, Наполеон потерял
половину армии, причем почти всю гвардию, Русская армия потеряла
треть личного состава и так же, как и в прошлый раз отошла с
позиций, но остановилась на западной окраине Москвы, где заботами
губернатора Ростопчина, срочно сооружались флеши, но Наполеон на
Москву не пошел, ибо на следующую ночь, кавалерия Платова, при
поддержке гусарских и уланских полков провела летучий рейд по
переферии французского лагеря, после чего в нефранцузских частях
началась паника и Великая армия, развернулась на Запад, где приняла
было бой под Малоярославцем, но была там разбита. Кутузов стал
генералиссимусом, а в избу, где были под домашним арестом Беннигсен
и его клевреты, прилетела шальная французская бомба (76,2 мм).
Полковник Извольский, рассказал об этом случае только в
преклонном возрасте, исповедуясь во время тяжелой болезни, которую
уже не чаял пережить.
Накануне Бородинской битвы корнет Извольский отправился к
маркитантке, за тремя бутылками Бордо, проспоренными на пари, и за
околицей села услышав сзади топот копыт, на всякий случай отошел в
придорожные заросли и буквально обалдел, от явившейся ему картины.
Генерал и офицер скачущие средним аллюром, внезапно подернулись
искрящейся дымкой и превратились в четырех огромных собак, со
страшной скоростью устремившихся в сторону французских позиций.
Батюшка сказал, что это были происки Лукавого, дабы внести сомнения
в ряды Христолюбивого воинства, что ему не удалось.