Атту и его спутница, Роса, вместе с
роем не давали сдвинуться гигантскому корню. Но что-то пошло не
так. Другая часть роя не справилась с напором корней-малышей и те
направились освобождать гиганта. Всё произошло быстро: была дана
команда отлетать, но бой с малышами оказался неизбежен. Атту
удалось выбраться из пут и отправиться на помощь остальным, в том
числе Росе.
Как сейчас он помнил тот момент:
Атту посмотрел ей в глаза, уже летел на помощь, но атаковавший
толстый локус, взмахнув, снёс воительнице голову. Она лопнула —
такой сильный был удар. Мгновенная смерть. Тело погибшей упало на
гиганта, и уже с него свалилось вниз, на мягкую, рыхлую землю,
дополнив собою мозаику из мёртвых крылатых тел.
Это должно было случиться. С ней или
с ним – не важно. Смерть от локусов настигнет каждого и,
свыкнувшись с этой мыслью, пережить потерю близких было хоть
немного, но легче. Атту вместе с братьями собирали погибших, после
того, как успокоили пилон. Росу кавианец хоронил сам: провёл
небольшой ритуал прощания, потом завернул обезглавленное тело в
листья и отнёс в прибрежный дикий сад. Там он уложил погибшую у
дикого иплиса, чей цветок смотрел строго вниз. Прогнувшись под
собственным весом, цветок будто бы сам оплакивал всех, кто не
пережил очередную атаку паразитов.
Прошло время. Кокон из листьев
медленно срастался с землёй. Появившийся холм покрывался травой,
потом взошли первые цветы. Но самый главный цветок, словно
реинкарнация души, раскрывался последним.
***
Атту не мог плакать. Эмоции мужских
кавианских особей очень скудны. Чтобы появились слёзы, нужны были
невероятные переживания. Как будто смерти близкой кавианки
оказалось недостаточно.
Это единственное, ради чего Атту с
дочкой пришли сюда: навестить могилу матери, отдавшей свою жизнь
ради Побережья. Из всех традиций только похороны никуда не исчезли,
но навещать погибших становилось событием очень редким. Все либо
отчаянно защищали границу, либо пытались добыть пропитание.
Сегодняшний поход сюда — исключение из правил, Атту просто не мог
сказать «Нет», услышав просьбу дочери, которая напомнила ему, какой
сегодня день.
«Беседа» с матерью всегда
происходила одинаково. Девочка плакала, тихо разговаривала про
себя, а потом ложилась рядом с могилой, веря обещаниям Атту, что
мама явится во сне. И она засыпала прямо здесь, видя тот самый
чудесный сон, где она воссоединяется с любящей мамой. Малышка была
слишком юна, чтобы понимать – сны посылал сам Атту, вторгаясь через
медитацию в её молодой наивный разум. Кавианец сидел рядом,
наблюдал за спящей дочкой. Он собрал листья, положив сделанную
подушку под голову девочки. Рядом с ней лежала уже раскрытая и
пустая пиала.