У обоих начинался приступ
говорливости. В то время как глаза парнишки уже сияли детской
преданностью, более неповоротливый разум герра Хульфнера еще
сопротивлялся внушению. Это был опасный прием, потому что они по
инерции передадут беседу объекту совершенно бессознательно. Эл,
выбирая простой путь к контакту, пожертвовала своим инкогнито,
полагая, что риск оправдает себя.
– Как это вы сюда из самой Франции
прибыли, не зная к кому? – спросил мужчина.
– Я чуть-чуть солгала, да простит
меня Господь. Вы же оба поняли, что мы знакомы.
Эл мягким жестом кисти указала на
часы.
Расспросы герру Хульфнеру явно были
не по душе. Он обернулся на часики в колбе. Сходство с портретом на
крышке часов заинтриговало обоих ее собеседников и положило начало
разговору.
– Это провидение, – многозначительно
вздохнула Эл. – Он что-нибудь рассказывал обо мне?
– Никогда, – честно ответил мастер
Хульфнер.
– Давно он живет в этом городе?
– Иоган правду сказал, лет девять
уже.
– Так, ты не Иоган, а Йохан, – Эл
иначе произнесла имя.
Парнишка просиял и кивнул. Его
накрыли детские воспоминания о родителях.
Эл быстро выстроила
предположения.
– Ты сюда с ним приехал? Я много
путешествую, ты не местный.
– Я из Брюсселя. Меня хозяин на
улице подобрал. Мои родители умерли и дед с бабкой тоже. От
болезни. А хозяин сам из Брюгге, он там с местным каким-то
вельможей не поладил. Он умеет пушки лить, но не хотел. Тот его
заклеймил колдуном и алхимиком. Ну он и уехал.
Мальчишка сильно погрустнел,
вспоминая родину.
– Если девять лет назад, так откуда
же ты то помнишь?
– Так чего мне не помнить, я уже
большой был. Этот тут мы давно живем, но поездили уж и туда и
сюда.
– Сколько же тебе лет?
– Да уж семнадцать.
Он никак не тянул на семнадцать,
выглядел Иоган явно младше своих лет, больше ребенок, чем
подросток.
– Он при тебе их сделал? – спросила
Эл про часы, и парень грустно кивнул.
– В первый год, как мы тут
поселились.
– Когда он вернется? – спросила Эл у
мастера Хульфнера.
– Вечером, поздно будет. Он не любит
ночевать вне дома, не станет.
Разговор о часах заставил обоих
собеседников внезапно погрустнеть, признак того, что скрыта в них
длинная история, которую чужому не расскажешь. Эл решила не терзать
обоих и присела, прощаясь.
– Я лучше приду потом. Не говорите
ему, что я заходила.