А вот у четвертого участника
следственной группы, побывавшей в Белоруссии, в графе «социальное
происхождение» в личном деле стоял жирный прочерк – небывалая вещь!
Но Скрябин ничуть этому не удивился. Абашидзе Отар Тимурович, 1909
года рождения, почти наверняка происходил из грузинского княжеского
рода. И кадровику «Ярополка» не захотелось портить свою отчетность
такими сведениями. Вот он и предпочел сделать вид, что социальное
происхождение сотрудника неизвестно. Чем Абашидзе
занимался до 1933 года, где проживал – в личном деле тоже не
указывалось. Равно как не имелось там и никаких сведений о его
образовании. Зато в папку с его личным делом подшили один
презанятный документец.
3
В то самое время, когда Николай
Скрябин изучал документы в своем кабинете, седоусый носильщик
Евграф Галактионович бежал по перрону – чуть ли не на каждом шагу
запинаясь и боясь оглянуться. Он видел впереди, шагах в пятидесяти
от себя, небольшую группку других вокзальных носильщиков. Они
обсуждали что-то, размахивали руками, и на них отбрасывал тусклый
свет один из перронных фонарей. В сторону Иевлева его сотоварищи не
глядели. Да и то сказать: всё более густевшие сумерки скрывали его.
У себя за спиной Евграф Галактионович слышал топот ног своего
преследователя, однако этот демон явно мог бежать шибче. Мог бы уже
настичь Евграфа Иевлева. Но почему-то с этим не спешил.
Носильщик снова попытался закричать,
но горло его будто сдавили ржавые тиски. Причем сдавили не снаружи
– изнутри. Ему удалось издать только какое-то невнятное сипенье,
которое он и сам едва расслышал. Евграф Галактионович на бегу
несколько раз взмахнул рукой, пытаясь привлечь внимание своих
товарищей. Но те по-прежнему вдаль не смотрели, перрон не
оглядывали.
Где-то неподалеку загудел паровоз,
застучали колеса, и в голове Иевлева мелькнула шальная мысль: вот
сейчас он обернется, поставит своему преследователю подножку и
толкнет его под колеса приближающегося поезда. Но в тот же момент
Евграф Галактионович сам получил сильнейший толчок в спину.
Он полетел вперед, врезался в
асфальтовое покрытие перрона обеими руками, и ему стесало кожу с
ладоней, как наждаком. Но носильщик почти не ощутил при этом боли.
Всё, что в нем было, закостенело от ужаса – все фибры его души.
Внезапно он понял, отчего преследователь не торопился его догонять:
тощий мужик в сетчатой шляпе выжидал. Ему нужно было, чтобы они оба
достигли именно этого места: части перрона, затененной
противодождевым навесом для пассажиров и провожающих.
М