к
стенке.
– Самсон! Посмотри на меня! – Николай
уже больше не кричал, но каким-то образом Давыденко его услышал –
повернул к нему голову.
И сразу на Давыденко кинулись уже все
трое муровцев: третий, с окровавленным лицом и почти наверняка
сломанной лицевой костью, тоже вскочил с пола. Они заломили Самсону
руки за спину, согнули его, обратив в подобие буквы «Г». Но
здоровяк будто и не заметил этого: смотрел на Скрябина, ожидая его
слов.
– Я тебя вытащу, – сказал Николай, –
обещаю. Но сейчас тебе нужно поехать с ними.
Глаза Самсона словно бы спросили его:
«И что – это всё?» Но Скрябин сумел только прибавить:
– Я найду того, кто придумал всю эту
игру со списком – того, кто тебя подставил.
И это тоже было ничтожно мало. А что
еще сказать – Николай просто не знал. Так что ему оставалось лишь
наблюдать, как его товарища выводят с заломленными руками в коридор
внутренней тюрьмы НКВД.
7
В кабинете Валентина Сергеевича царил
полумрак. Бывший актер и режиссер, как и все люди театра, был
вечерней пташкой и недолюбливал солнечный свет. Так что постоянно
зашторивал окна. И сейчас Николая это порадовало: он совсем не
хотел, чтобы шеф как следует разглядел выражение его лица. Они с
Резоновым-Смышляевым сидели по разные стороны письменного стола и
только глядели друг на друга.
Скрябин точно знал, что нынешний
руководитель проекта «Ярополк» – человек не злой и не жестокий. И
потому просто не мог понять, как он мог поступить так с
одним из своих сотрудников? Тем паче, что сам же ставил интересы
проекта превыше всего остального и ратовал за сохранение
секретности в плане любых обвинений, которые могли бы бросить тень
на его участников. И Смышляев, казалось, понял, о чем думает его
подчиненный – вошедший в его кабинет пару минут назад, но так и не
проронивший ни слова.
– Насчет передачи Давыденко муровцам,
– проговорил Валентин Сергеевич, – у меня тоже были сомнения. Я,
как и вы, не считаю, что он кого-то убил. Но есть обстоятельства
более важные.
– Да? – Скрябин в деланном изумлении
поднял бровь. – И какие же, например? Вероятно, такие, что он
состоит в «Ярополке» недавно? И вы решили похерить его рапорт о
переводе – представить дело так, будто он никогда и не участвовал в
проекте?
На лице Смышляева столь явственно
отобразилось смущенное удивление, что Николаю на долю секунды даже
стало совестно: он явно угадал всё в точности. Да еще и позволил
себе взять недопустимый тон в разговоре с непосредственным
начальником, зная, что тот – человек не мелочный и не мстительный –
ничего ему за это не сделает. Однако потом Николай вспомнил, какое
лицо было у Давыденко – перед тем, как того вывели из камеры. И его
угрызения совести разом испарились.