– сказал господин Назарьев, – Вы призрака
уничтожить не сможете. Но сумеете на время себя
обезопасить».
Этот веер я вкладываю в конверт с
письмом, так что Вы сможете сами на него взглянуть.
А затем господин Назарьев вышел в
соседнюю комнату и вернулся с небольшой зеленой бутылкой в
серебряной оплетке, с прикрепленною с ней пробкой, которая
болталась возле горлышка на цепочке. Ясно было, что бутылка эта
пуста. «Ежели Вы решились, – сказал мне господин
Назарьев, – то я готов дать Вам инструкции».
И тут Самсону пришлось остановиться –
прекратить писать. Некая сила, водившая до этого его рукой, вдруг
перестала действовать. И Давыденко – глядевший всё это время не на
блокнот, а на сторожа, – увидел, что тот сложил листы бумаги в
конверт. А конверт убрал обратно за пазуху. После чего открыл
нижний ящик стола, за которым сидел, и вытащил оттуда бутылку.
Да-да: зеленого стекла, в серебряной оплетке! Разве что – горлышко
этой бутылки было заткнуто пробкой, хоть и не запечатано.
3
Данилова и его спутницу – неудачливых
беглецов – доставили на Лубянку в десятом часу вечера. Так что
Скрябину, который планировал встретиться нынче с Ларой, пришлось
звонить ей и всё отменять. Прибытие в НКВД Святослава Сергеевича и
Веры Абашидзе он пропустить никак не мог.
Смышляев разрешил Николаю
побеседовать с Даниловым, но только – в своем кабинете. И сообщил,
что сам будет при этом присутствовать. Скрябин даже не стал
возражать – понимал, что бесполезно. Однако он никак не ожидал, что
после него в кабинет руководителя «Ярополка» заявится ещё столько
народу. И что Валентин Сергеевич позволит всем войти – из каких-то
собственных соображений.
Скрябин занял один из посетительских
стульев – дожидаясь, когда Данилова и Веру приведут. Но, едва
Николай уселся, как у Смышляева зазвонил телефон внутренней связи.
И секретарь Валентина Сергеевича доложил – так громко, что Скрябин
даже со своего места это услышал:
– Пришел старший лейтенант
госбезопасности Назарьев!
И через минуту Андрей Валерьянович
тоже устроился на стуле – выбрав, правда, место на максимальном
отдалении от Скрябина: на противоположной стороне кабинета. Так что
Николай, желавший между делом позондировать почву насчет
родственных связей коллеги, вынужден был от этой затеи отказаться.
Да, пожалуй, и не стал бы Назарьев с ним разговаривать – разве что,
по прямому приказу Валентина Сергеевича. Выпускник Высших
богословских курсов сидел на стуле, всем корпусом от Скрябина
отвернувшись. И разглядывал что-то неведомое за окном, где небо уже
приобретало лиловый оттенок.