Отец грел ее руки в своих и что-то успокаивающе говорил. Я могла
вообразить себе его густой, уверенный голос. И даже на расстоянии
от этой картины мне становилось немного спокойнее.
– Скажи, как захочешь уйти, обезьянка, – хмуро предложил брат,
но я только нервно мотнула головой.
Не уйду. Мама сидит, и я буду.
– Не называй меня обезьянкой, – отрешенно пробормотала, просто
чтобы не молчать.
Арт, конечно, предпочел бы сидеть угрюмым сычом и дальше. Мне
же, чтобы унять нервную дрожь в коленях, нужно было с кем-то
болтать.
– А кем еще? Ты вертишься, как мартышка, – пожал плечами брат. И
насмешливо так добавил: – А уж как прыгаешь!.. Тролля можешь
завалить на лопатки. Сам видел.
Я резко повернула к нему голову и прищурилась. Это так совпало
про тролля или негодник снова копался в моих мыслях? Очень, очень
мне не хватало маминого медальона с «Ментальным щитом».
– Вынь свои уши из моей головы, Арт, – строго приказала
невозмутимому парню.
Со мной опасно ссориться. Я ведь и чесоточный порошок в белье
могу подсыпать, и заштопать что-нибудь лишнее.
– С радостью. Есть вещи, которые я не хотел бы знать о моей
сестре.
– Это взаимно, – грозно засопела. – Ну и… что у тебя с
Рейной?
– Ава…
– Что? Мне нужно чем-то себя занять, пока на кресле еще осталась
обивка, – я расправила юбку и заставила себя сидеть смирно. Не
подпрыгивая и не вертясь волчком. Удавалось мне это паршиво. – Так
у вас все серьезно?
– Не знаю, – сухо бросил Арти.
– Врешь, – припечатала я и проницательно заглянула в черные
демонические очи. – Как можно не знать, нравится тебе человек или
нет?
– А ты везде видишь романтику, да? – хмыкнул брат.
– Я? – поперхнулась изумленно.
Как обо мне можно такое подумать? Я вообще о серьезных
отношениях не задумывалась до… вот этого вот всего.
Троллеподобного.
И ведь насколько легче жилось! Да, меня иногда волновали
кудряшки и ямочки на щеках господина Хайва… но от них никогда не
было больно. Его слова не ранили и не расковыривали в груди
вулканический кратер.
– Ты, ты… Я не говорю, обезьянка, что чувства – это плохо. Но в
моем случае это лишнее. Эмоции туманят разум. Из-за них творишь…
глупые вещи, – брат уселся поудобнее, сложил руки в замок и опер на
них подбородок. – Останься я в патруле на Рождество, может, и
заметил бы что. Помог бы Макферсону, не дал бы похитить Дорохова. А
теперь они оба в лечебнице.