В щеку что-то прилетело – холодное, ткнувшееся в кожу сотней
крошечных иголок, как свежеслепленный снежок. Но это оказалась
теле-маго-грамма. Настолько непривычная, что я даже свой план по
приземлению в сугроб забыла. И гадкое лязгание слышать
перестала.
Бумага была официальной. Завизированная печатью Верховного
Совета и перевязанная красной лентой с серебряной звездочкой по
центру – символом магтрибунала. Тролль меня укуси…
Я быстро сорвала печать и ленту и открыла послание. Нервно
пробежалась по строчкам. Боги, боги… Что это значит? К-какой еще
трибунал?
«Аврора Андреевна Карпова, княжна Карповская, первая этого
имени, приглашается в качестве свидетеля от обвинения на закрытое
слушание магического трибунала. В силу непреодолимых обстоятельств
оно пройдет в здании Верховного Совета в Эстер-Хазе в дату,
обозначенную ниже, и…»
От обвинения? Кого, в чем? Они же не думают, что я стану
свидетельствовать против Салливана? Да и с каких пор
несовершеннолетних приглашают на слушание?
Я зажмурилась. Выдохнула обреченно. Есть только один случай,
когда это происходит. «Неправомерные действия преподавателей в
отношении магически несовершеннолетних учеников». Так было раньше,
отец не раз менял Устав, но…
Пожалуй, Рандор в моем отношении совершил столько неправомерных
(но местами очень приятных) действий, что в одно заседание мы не
уложимся.
«На основании свидетельств будет вынесено решение и…»
К троллям все! Не будет никакого слушания. И решения не будет! Я
не дам им провести это издевательское заседание: Салливан жертва, а
не преступник.
Я вгляделась в снег под окном. Где-то там должен быть порог. В
теории.
Схватила жезл и, примерившись, вывалилась из окна. К грациозному
падению не стремилась: все равно меня никто не видит. Чуть
притормозила в воздухе, закрутив жезлом замедляющую воронку, и, не
рассчитав угол поворота, шлепнулась лицом в сугроб.
Изящество уровня Авы-катастрофы. Фирменное, запатентованное.
Я выбралась из сугроба и резко дернула ткань платья на себя:
куст розы зацепился за юбку. Та скрипнула и с предательским треском
разошлась. Ну да и к черту. Папенька меня всякой любит. Раз до сих
пор не придушил.
Отряхнулась, оправила остатки доисторического одеяния. Потерла
влажную от снега щеку, размазывая остатки мерцающей «исчезательной»
пудры.