— Коридорные собаки, — объясняла я, когда мы шли по длинному
коридору неуютной двухэтажной коробки. По пути неопрятно лежали
куски линолеума, старые ковры, вывезенные с мусорок, старые кресла
с обгрызенными спинками. То тут, то там свернулись собаки. — Они
живут здесь постоянно. У некоторых металлические пластины в лапах,
поэтому в морозы их забирают из вольеров.
Остановившись, я погладила голову рыжей Ласки.
— Погладь ее, не бойся, — мужчина послушно присел и осторожно
погладил собаку. Ласка вильнула хвостом, поднимая влажный нос.
Убедившись, что мой спутник адекватно реагирует на животных, я
удовлетворенно двинула дальше.
— Серега, привет. Это Джо, — кивнула я одному из наших,
представляя гостя. Серега кашеварил и, не отвлекаясь от огромного
чана, на секунду поднял глаза.
— Невидимый друг? Хай.
«Что?» — оглянувшись, я обнаружила своего индейца застывшим
около Ласки. Он так и не встал, продолжая гладить местную ласковую
старую рыжулю.
— Джонни, — окликнула с улыбкой, чувствуя, что таю. Как по мне,
тот кто любит животных, уже достаточно хорош. Медленно и с неохотой
поднявшись, он как-то рассеянно подошел.
— Привет, Джо, — Сергей повторно поздоровался. — Снега навалило,
лопату у двери найдешь. Света, миски.
Простой худощавый парень не разбрасывался словами. Он работал
автослесарем, но тоже приезжал сюда регулярно. Среди волонтеров
можно было встретить и небедных бизнесменов, и занятых усталых
продавцов с рынков, приезжали даже гламурные блогерши и здоровенные
бородатые дядьки неизвестных профессий. Кто угодно. Любовь к
животным и желание помочь объединяли множество самых разных
личностей. Все они кашеварили, не боясь испачкать руки, убирали
экскременты, меняли пеленки, роняли слезы над скулящими от боли
искалечеными псинами, привозили еду, которой все равно вечно не
хватало.
С пакетом косточек в руках я поспешила к вольерам. Здесь в одной
из клеток меня ждал огромный и свирепый пёс Букет. Больше всего он
напоминал собаку Баскервилей, да и репутацию чудовища активно
поддерживал. Бывшие хозяева годами держали Букета в холодной будке,
практически не кормили, били его, беспомощного на цепи,
натравливали на мелких собак. Букет одичал, превратившись в
настоящего цербера, перестал верить людям. Отдавать его было
некому, поэтому вызволенный пёс жил отсаженным от всех, в
одиночестве.