Меня он тоже не подпускал, но я случайно нащупала его слабое
место: крупные говяжьи косточки. Конечно, все собаки хотели их, но
я приносила лакомство только Букету, потому что именно у него
практически не было другой радости в жизни, как и не было шанса
найти хозяев. Кому нужен агрессивный, огромный, немолодой,
полуслепой пёс? Жизнь была к нему жестока, он больше не верил ни
одной душе. Но хорошие мясные косточки любил. За них он соглашался
терпеть мое присутствие и мою руку.
Сегодня Букет меня уже ждал и, завидев издалека слабо вильнул
хвостом, хоть и насторожился, устойчиво замерев у будки на бурых
мохнатых лапах.
— Иду мой хороший! Иду, Букетик, — быстро выдав задумчивому
пришельцу лопату и оставив его сражаться со снегом, я пробиралась к
вольеру через неочищенную дорожку. Шла и ощущала вину: свою, за то,
что не могу его забрать, за то, что приезжаю редко; человеческую
тоже, за таких как я. Кто сделал его злым и недоверчивым? Обычные
люди...
— Кушай, малыш, кушай, — приговаривала, вываливая угощение из
шуршащего пакета. — Только меня не ешь, а то косточек больше не
будет.
Пёс урча схватил самую большую кость и замер, пока я осторожно
тронула его жёсткую шерсть, презрев правила: гладить животное во
время трапезы не рекомендовалось, особенного такого как Букет. Но
он только в этот момент позволял, и я пользовалась случаем как
могла.
— Маленький, хороший, — я чуть погладила огромную лобастую
голову и быстро отступила, позволяя ему поесть.
Издалека глядя на него, вытерла глаза.
— Почему плачешь? — разгоряченный от работы Покахонтас посмотрел
на меня с непониманием. В скудном на краски сибирском пейзаже
выглядел мой индеец экзотично — просто яркая тропическая птица,
невесть как попавшая в серую голубиную стаю. И с лопатой он
обращался как с ложкой: тоже своеобразно, чувствовалось, что
впервые. Но старался, снег кидал неутомимо, с широким мужским
замахом.
Всхлипнула и отвернувшись, высморкалась.
— Жалко его. Я хочу помочь, хочу, чтобы он был счастлив, а
единственное, что могу... вот это.
«Пара костей раз в неделю, несколько ласковых слов, да и
все».
Уставившись на меня, а затем на собаку, мужчина без эмоций пожал
плечами.
— Он счастлив, что ты приходишь.
Этих слов было достаточно, чтобы у меня на глаза опять набежали
слезы.
Махнув рукой, я поспешно отвернулась и, всхлипывая, пошла
собирать по вольерам миски, а затем за поводками.