Неудивительно, что многие поражались, почему Иоанн XV,
буквально утонувший в обвинениях относительно подкупа, назначения
людей родственной крови на важные должности и прочих схожих грехов,
всецело поддерживал реформаторские порывы аббата Клюнийского. А
суть была проста и понятна. Джованни ди Галлина Альбе было мало
дела до нравственности большей части духовенства, лишь бы эта самая
нравственность не касалась его и его ближних людей. А вот добавить
к повышению нравственности монахов еще и увеличение независимости
тех же монастырей от власти светских сеньоров… Ведь монастырь – это
не просто здание или несколько оных, но еще и обширные земли,
крестьяне, ремесленники, к ним приписанные. То есть не только
деньги, но еще и власть! Власть духовная, на вершине которой стоял
именно он, понтифик. Много власти, если суметь ей правильно
распорядиться.
Потому аббат Клюнийский и был выведен из-под власти любых
епископов, подчиняясь исключительно ему, Папе Римскому. Рука
понтифика, посредством которой он закладывал первые камни в
величественное здание владычества Святого Престола не только над
духовными, но и над светскими властелинами. Нынешней власти Иоанну
никак не хватало. Он был уверен, что не Папа должен прислушиваться
к императору, а тот – к нему. И не просто прислушиваться, а покорно
внимать даже легким намекам с высоты Святого Престола.
Отсюда и крепость связи этих двух очень разных людей. Общие
цели, пусть видимые с разных позиций, объединили их крепче стали
кандалов и кровных уз. Потому и безграничное доверие, и вот такие
редкие, но важные встречи. Те самые, на которых обговариваются лишь
самые важные дела, что не рекомендуется переносить на бумагу или
пергамент. А дел этих сейчас хватало.
– Заканчивай молитвы, Майоль. – Улыбка на лице
понтифика была похожа на разошедшуюся рану от кривого клинка. Иоанн
это знал, потому старался не улыбаться при посторонних, не желая
портить тщательно создаваемый благообразный облик. – Разговор
с Отцом нашим небесным редко идет в обе стороны… А вот от меня ты
всегда получаешь ответы.
– Да простит вас Господь в бесконечном милосердии
своем…
– Кого же ему еще прощать в сим суетном мире, как не
наместника своего, – вновь ухмыльнулся понтифик. – Если
решишься чуть ослабить цепи своего аскетизма, все эти вина и редкие
блюда ждут. Особенно порадует вон та бутыль вина. Бургундское,
выдержанное, урожая года… не вспомню уж и какого. Да мне и помнить
не требуется.