Уловив мою нерешительность, стремление вернуться к пересчёту
меди в многоступенчатой турбине, Курт обозначил подготовку к
исполнению своей угрозы. В смысле: завыть волком.
Волчий вой? Посреди ночи? Из опочивальни Воеводы Всеволжского?!
Мало того, что всю общагу, в смысле: дворец, перебудит, так завтра
опять сказки пойдут:
- Наш-то… нынче сызнова… волком оборачивался.
- Да ты шо?! И чё?
- Уж и не знаю. Прошлый раз - война началася. Позапрошлый -
«весёлый домик» сгорел. Девки гулящие безо всего на двор
повыскакивали. А нынче-т… может - мор, может - трус, может - дождь
огненный с небес. О-хо-хо... жди беды. Ну, или девок гольём.
Пришлось оставить дело и вернуться к отдыху. Теперь с
четвероногим приятелем.
Нет, это не то что вы сразу подумали. Фу! Как вам не стыдно!
Мы немного повозились с Куртом. Просто потолкались. Ночь - не
время для прогулок по двору или игр на полигоне, а тут тесновато.
Для двух таких здоровенных лбов.
А друг мой четвероногий стареет. Уже и седина в паху появилась.
Всё-таки, волки живут меньше людей. А люди, в большинстве своём,
меньше «Зверя Лютого».
Мои мысли снова вернулись к Агнешке.
Ей тридцать три. В здешних привычках - пожилая женщина, почти
старуха.
Вот же, досталась судьба женщине. Она ещё под столом в куклы
играла, а над столом её уже замуж сговаривали.
Дочь предыдущего и сестра нынешнего Польских королей.
Предпоследний ребёнок Саломеи фон Берг-Шельклинген, королевы
Польши, супруги Болеслава III Кривоустого и матери нынешнего
Болеслава IV Кудрявого. Была очень дружна с младшим братом -
Казимижем (в РИ - Казимир II Справедливый). Тому было два года,
когда умер отец. Девочка была ему и нянькой, и защитницей. В 12 лет
её выдали на Русь, но детские отношения сохранились.
В середине 1150-х, во время «топтания мамонтов на русской
лужайке», ей пришлось бежать от Долгорукого в Краков, там она
родила двух сыновей, там оставила первенца - «не-сына» Романа.
Казимиж и воспитывал Подкидыша.
«Дети - лицо семьи». Или - воспитателя. Лицо получилось…
истерично-злобное. В учителя?
«Нет милости ни к самим вождям стада, ни к носящим плод, ни к
приплоду; упиваются не столько кровью, сколько истреблением всего
стада. Не щадят ни городов, ни предградий, ни крепостей, ни сел, не
спасают ни возраст, ни слабость пола, никого ни высокая должность,
ни благородство крови не избавляют от кровавой чаши...» - это
Болеславичи режут галичан.