В сиянии начал клубиться дым,
неизвестно откуда появляющийся. Отчетливо запахло гарью и паленой
шерстью. Я глянул на Смит, чтобы предупредить, но та была слишком
погружена в себя и беспокоить ее сейчас было категорично
нельзя.
Дым тем временем начал сгущаться, в
его клубах то появлялись, то исчезали очертания каких-то
причудливых зверей. А потом вдруг отчетливо проступил образ
Архитектора.
— ДУМАЕТЕ МЕНЯ МОЖНО ЗАПЕРЕТЬ?! —
прорычал он, да так, что задрожали стены.
Тут же неведомо откуда ударил ветер,
крепкий, скидывающий со стола бумаги и книги.
— Скорей! — не выдержал я, чувствуя,
как все внутри меня начало переворачиваться.
Я чувствовал, как Архитектор пытается
вырваться, причем в прямом смысле этого слова, порвав мою плоть,
сломав ребра и прогрызть грудь.
Смит вскинула руки вверх. Тут же в
воздухе возник круг, внутри которого была вписана звезда. У каждой
вершины фигуры поблескивали руны. Я сообразил, что это была та
самая печать. От нее веяло чем-то старым, пыльным. И мощным. Лицо
щипало, будто рядом был источник тока, статика заставляла жмурить
глаза и трясти головой, а искры сыпались с волос.
— ВАМ МЕНЯ НЕ ЗАПЕРЕТЬ! — закричал
демон.
Завыл ветер, протяжно и страшно.
Бумаги взмыли вверх, к потолку, засвистело и зарычало, будто в этом
ветре прятался хищный и голодный зверь.
— ВАМ МЕНЯ НЕ ЗАПЕРЕТЬ! — повторил
Архитектор.
Меня швырнуло к стене, я больно в нее
врезался, но не упал. Ноги подняли меня и вновь направили на стену
— я только успел закрыть голову от встречи с бетонной
преградой.
— ВАМ МЕНЯ НЕ ЗАПЕРЕТЬ!
Ветер едва не срывал скальп, острый и
злой, он резал кожу, готовый нашинковать меня на куски, лишь бы
выпустить наружу своего хозяина.
Печать зрела, наливалась светом. Смит
держала ее и видел, что ноги женщины дрожат — она едва управлялась
со столь сложной и тяжелой конструкцией.
Скорей! Ну же!
Смит хрипло выкрикнула и бросила
печать на меня.
Я успел лишь увидеть, как ее край
прикоснулась к моей голове, а потом все наполнилось невыносимым
шумом. Крики, свист, рык и скрежет — все смешивалось в единую
какофонию, играя мой прощальный марш.
Я упал, закрыл уши руками, но это не
помогло. Казалось, меня сейчас вывернет наизнанку, кости и мышц
перемалывало, а Архитектор уже не угрожал — он просто кричал, не
человеческим, но звериным рыком. Однако в интонациях этого крика
было уже не ликование, а злость, досада, боль...