— Марк… — Леона покачала головой и осторожно забрала у него руку.
— Элеонора — сестра тебе, ты не можешь на ней жениться, — расстроенным голосом сообщила тетушка.
— Кузина, — улыбнулся Марк. — На кузине могу.
— Сынок, если хочешь жениться сегодня, поторопись, — заявил дядя Стефан. — Дом преподобного неблизко, а он наверняка скоро ляжет спать.
— Ты прав, — кивнул Марк.
Он вскочил и тут же помчался к выходу. В последний момент обернулся.
— Скоро вернусь, любимая! — нежным голосом пропел он. Потом посмотрел на отца: — Спасибо, пап. Я рад, что ты понимаешь.
Двери за Марком захлопнулись, и дядя Стефан перевел взгляд с тети Беатрис на Леону.
— Я не выйду за него замуж, — твердо сказала она.
— Конечно, нет, — ответил дядя. — Сейчас ты объяснишь мне, что происходит, а потом возьмешь лошадь и кошель с золотыми монетами, переоденешься в мужскую одежду и быстро отсюда уедешь. Ты ведь собиралась в столицу?
***
Леона распрощалась с дядей и тетей на крыльце дома из красного кирпича, понимая, что, возможно, никогда больше этот дом не увидит. Было немного грустно, но ведь всегда бывает грустно, если стоишь на пороге новой жизни?
— Извини, что так получилось, — сухо сказал дядя Стефан, и Леона поняла, что он только что продемонстрировал крайнюю степень своей привязанности. — Я должен был сделать это для Марка, да и для тебя самой. Нельзя вам жениться, вы близкая родня.
— Я никогда не вышла бы за него замуж! — Ее голос едва не звенел от напряжения. — Всё хорошо, дядя Стефан. Ты же знаешь, я и сама мечтала уехать.
— Сначала избавься от дара, иначе далеко не уедешь, — вздохнул дядя.
— Да, — кивнула она. — Я сделаю всё, как ты сказал.
— А надо ли избавляться от такого хорошего дара? — с сомнением протянула тетя Беатрис. — Она молодая девушка… Пусть найдет себе мужа и устроит свою судьбу.
— Надо, — отрезал дядя Стефан. — Иначе нашему сыну будет угрожать опасность.
— Надо, — добавила Леона. — Не нужна мне такая судьба.
— Ладно уж, решили, так поезжай. — Тетя промокнула платочком набежавшие слезы. — А то как бы Марк раньше времени не вернулся, да и в дверях стоим, примета плохая.
Леона еще раз поцеловала обоих, пообещала писать и не забывать. Потом быстро, пока не передумала, сбежала с крыльца, отвязала Принца и вскочила в седло.
Уже на улице, едва отъехав от ворот, она заметила приближающегося к дому всадника. Тот как раз проезжал мимо фонарного столба; тусклый свет упал на его лицо, и Леона вдруг узнала в высоком блондине с холодным взглядом Николаса Орвина. Она вздрогнула, поспешно отвернулась и пришпорила лошадь.