Однако вскоре заявился с проверкой сам Отрепьев и устроил большой скандал.
– Вы ищете живота своего лишиться? Лыри неблаголепные, прости мя, Господи, за слова непотребные. Смерть ми есть от вас. Сказали те установлять лагерь в лесу? Тут тя первый вражий ханурик угробит к чертям вонючим, прости Господи.
– В лесу меня комарье раньше угробит, – твердо ответил Максим.
Самозванец плюнул, махнул рукой и ушел проверять соседнюю сотню. Оттуда донеслось очередное «прости Господи»: Юра, вслед за Максимом, выставил палатки на поле. Однако он оказался более сговорчив, и после недолгих пререканий его бойцы стали переносить лагерь в лес.
В сотне Максима к этому времени насчитывалось семнадцать бойцов – неплохой результат для первых суток мобилизации. По списку у него числилось пятьдесят семь человек («сотнями» подразделения назывались условно), и можно было надеяться, что в ближайшие несколько дней явится не менее половины личного состава.
Суматошный день завершился макаронами с тушенкой и крепким чаем: начали работать военно-полевые кухни. Федя затребовал себе вторую порцию, но повариха воспротивилась:
– У нас всё по справедливости, всем поровну.
Федя возмутился:
– Да какая это справедливость? Ты посмотри на себя и на меня. Ты тощая, хоть и сидишь при харчах, а во мне весу полтора центнера. Мне ж надо форму поддерживать!
Однако худосочная повариха осталась непреклонна. За добавкой Феде пришлось отправляться к Анне Михайловне. Обратно он вернулся сытым и довольным.
– Разрулили вопрос. Благодетельница распорядилась, чтобы всем желающим давали добавку без ограничений. Теперь заживем!
Федю – силача и выпивоху, этакого неуклюжего Илью Муромца, с которым вечно случались какие-нибудь недоразумения, – знала вся Дружина. Особо он прославился на строительстве земляных укреплений, когда сотне Максима предоставили банный день. Накануне нужно было натаскать побольше воды. Все честно старались, но с Федей никому было не сравниться: он вкалывал за троих. Поэтому никто не возражал, что он еще с вечера, не дожидаясь, пока вода согреется, пошел мыться. Он постоял под холодным душем, блаженно фыркая, отдуваясь, постанывая от наслаждения, и лег спать последним. Когда утром сотня радостно побежала в банную палатку, оказалось, что вся вода вытекла: уходя, Федя не закрыл кран. Что ему было высказано, того приличными словами не опишешь. Еще хорошо, что не побили: спасли искреннее раскаяние и устрашающая комплекция.