– Вода камень точит. Рано или поздно подымать станет некого.
– Это всё равно, что вычерпать по капле море… или растащить по песчинке пустыню.
– Один кирпич, выбитый из основания, рушит порой всё здание, каким бы огромным и крепким оно ни было. Если есть хоть один шанс, стоит попытаться.
Великий хан внезапно вскинул голову и слегка втянул щёки: казалось, какая-то неожиданная мысль поразила его тотчас, но он не хотел её обнаруживать прежде времени.
– Ради чего? – произнёс он медленно. – Ради чего рушить то, что возводилось веками – кровью и потом миллионов людей?
– Ради свободы. Или свобода Родины не достаточно веская причина?
– О какой свободе ты говоришь? Твой владыка Каирхан – вассал хорезмшаха, такого же деспота, как и я. Только хуже, ибо он стар, подозрителен и жаден. Почему Каирхан не захотел служить мне и тем спасти город от разрушения? Потому что он трус: у хорезмшаха в заложниках его сын, чья жизнь, видимо, дороже жизней тысяч горожан.
– Хорезмшах плох, но он вырос на здешней почве, из нашего раболепия, а ты пришёл со своей Ордой невесть откуда и хочешь, чтобы тебя встречали как избавителя.
– Я не избавитель, я – объединитель. Пойми: маленький клочок земли, который ты патетически величаешь Родиной, это часть огромного мира. И глупо думать, что от соседей можно отгородиться стеной. Мир един, и люди везде одинаковы. Поэтому и жить они обречены вместе, в едином государстве, в котором нет границ, нет племён, а есть только подданные, равные перед небом и своим ханом. Никто не запрещает тебе любить эти холмы и эту реку. Но разве они принадлежат только тебе? Или только твоему народу? Умный человек должен смотреть немного дальше собственного носа. Рано или поздно мы все станем единым народом. Так будет или всё погибнет в огне бесконечных усобиц.
Повисла пауза. Тусклое зимнее солнце скрылось за грядою холмов, и весь окоём погрузился в тревожный багровый полусвет: ещё минут сорок – и наступит полная тьма. Великий хан повернулся к командиру разведывательного отряда, молодому нукеру, который всё время стоял поодаль, смущённый собственным присутствием при столь неординарном допросе пленного:
– Пусть войско выдвигается к броду и переправляется. Я нагоню позже.
Нукер ушёл.
– Но почему именно мы? – спросил старик.
– Что? – не понял его Великий хан.