– Почему именно наш народ обречён раствориться в этом всемирном единстве, как щепоть соли в котле с кипящей водой? Разве это справедливо, что одни поглощают других?
– Никто не избегнет общей участи: вода тоже становится иной, если её посолить.
– Но всё-таки остаётся водой. Почему одни обречены поглощать, а другие быть поглощёнными? Кто распределяет роли в этом спектакле?
– То, что должно произойти – произойдёт. Вне зависимости от нашего желания или нежелания. Мы можем поменять лишь то, как это будет. Но никто не властен менять ход вещей.
– Может быть, просто никто не пытался?
Великий хан, похоже, ждал подобного вопроса.
– Что ж, я готов рискнуть, – он сделал знак двум воинам, стоявшим позади пленника, и те отступали на несколько шагов. – Иди.
– Ты не можешь отпустить меня!
– Почему нет? Иди.
– Это… не правильно… Я слишком опасен.
– Тщеславие не пристало мудрецу. Ты ведь книжный человек? Впрочем, для истории все эти частности не имеют значения. Даже если случится чудо и тебе удастся поднять восстание, разгромить мою армию, свергнуть меня, то изменится только форма, но не суть: будет другая Орда, с другим названием, с другим ханом – только и всего.
– Не будет больше Орд! У каждого племени будет свой хан!
– Которые незамедлительно передерутся между собой, более сильные и удачливые поглотят менее сильных и удачливых. Если ты читал исторические хроники, то знаешь, как это бывало в прошлом.
– На сей раз всё будет иначе.
– Поживём – увидим, – Великий хан пристально всмотрелся в старика, но тут же, оборвав взгляд, повернулся и зашагал прочь.
– Ты не можешь меня отпустить…
Спускавшийся с холма Великий хан обернулся:
– Совсем забыл сказать: я не боюсь смерти.
Он взял коня у нукера, ожидавшего всё это время внизу.
– Проследите за стариком, – бросил Великий хан через плечо. – Только аккуратно.
– Слушаюсь, – кивнул нукер, исчезая в сумерках.
15. Институт радионавигации и времени
– Это что-то из Стругацких, – предположила Аделаида, всматриваясь.
– Или из Булычёва, – продолжил её аналогию Антон.
«Переступив» через зелёный прямоугольник газона, его взгляд беспрепятственно достиг охристого здания в сугубо советском стиле. Что-то вроде ДК в провинциальном городе. Девушке же оно напомнило родную школу. Там тоже был похожий на пенал остеклённый вход, с просматривающимися (особенно вечером – при электрическом освещении) лестничными пролётами. Этакий запоздалый – едва ли осознанный – отдалённый отзвук отечественного конструктивизма. Влево от входа – четыре ряда окон. Плюс прикрытые проросшей полынью приямки для окон полуподвального этажа, над которыми, чтобы не заливало водой, – самодельный навес, громыхавший в ненастье пасмурно и печально, как и подобает реликту великой эпохи.