.
После крестин герцог Кентский столкнулся с дилеммой: возвращаться в Германию или же оставаться на родине, уворачиваясь от нападок старшего брата? Где бы Эдуард ни встречал Георга, тот проявлял неприкрытую агрессию. На торжественном приеме в испанском посольстве он пожал руку Виктории, но демонстративно проигнорировал Эдуарда. А когда в августе Эдуард с Викторией, захватив малышку, посетили военный парад, принц-регент громогласно отчитал брата: «Что здесь вообще делает этот ребенок?»
Разумнее всего было вернуться в Германию. Между Эдуардом и Викторией была договоренность, что половину года они будут проводить в Аморбахе, по крайней мере до совершеннолетия ее сына Карла[12]. Но герцог не оставлял надежды обосноваться в Англии. Весной он собирался выставить Кэстл-Хилл на продажу, до той же поры его семейство отправилось зимовать на побережье Девоншира.
Юго-запад Англии привлекал не только сравнительной дешевизной, но и более теплым климатом, а также модными солевыми купаниями, которые, как уверяли доктора, благотворны для младенцев и молодых матерей. «Девонширский климат укрепляет здоровье моей малютки, – писал герцог Кентский. – Я с радостью отмечаю, что она растет здоровой и крепкой – пожалуй, даже чересчур здоровой, по мнению некоторых членов моей семьи, для которых она стала помехой»[13].
В курортном городке Сидмуте герцог снял Вулбрук-коттедж, домик в готическом стиле неподалеку от пляжа. Семья прибыла в свои новые апартаменты в разгар метели и отпраздновала Рождество уже на новом месте.
Герцог и герцогиня не подозревали, что это будет их последний сочельник вместе.
Как и большинство съемных квартир, Вулбрук-коттедж оказался промозглым и тесным, насквозь пропахшим плесенью, да и курортный городок, столь оживленный летом, уныло съежился под снегом. К Новому году кашляли все от мала до велика. Даже у крепенькой малышки Виктории разболелось горло. Семейный врач Уилсон пользовал больных проверенным средством – каломелью. Но если с хлюпающими носами он еще как-то справлялся, внезапная болезнь герцога оказалась ему не по плечу.
7 января герцог Кентский вместе с Джоном Конроем отправился проверять лошадей в конюшне, а домой вернулся сильно простуженным. К 12 января его состояние стало тяжелым: к высокой температуре прибавились рвота и боли в груди. Закаленный в походах организм герцога еще мог бы перебороть пневмонию, если бы на него не набросилась английская медицина. С английской медициной ему было не совладать. Как мрачно шутил лорд Мельбурн, премьер-министр и добрый друг Виктории, «английские врачи убивают, французские – просто дают умереть».