Жбан старался не вспоминать тот
случай. А сейчас он сам по себе вплыл перед глазами, и к горлу
подкатил ком тошноты. Пацанчик едва успел вскочить и добежать до
помойного ведра, как из него хлынуло…
Проблевавшись, Жбан вытер слёзы, и
окинул комнату взглядом. Стол с вчерашней жрачкой и пустыми
бутылками… Валяющийся на полу Мотыль… Пыльные окна за чистыми
занавесками, фотография незнакомых людей на комоде, часы на стене.
Как же осточертело всё!
- Эй, Мотыль! Харе валяться, поехали!
– Жбан понял, что точно вздёрнется, если сейчас не сделать
что-нибудь. – Братва правилово устроит, если сидеть на жопе
будем!
Не меньше получаса ушло на то, чтобы
вытолкать из дома стенающего подельника, завести ушатанную «газель»
и выехать на дорогу. На мосту у Иваньковского перевоза, где
заселилась козырная братва и сам Курган, пришлось выслушать
глумливые насмешки пацанов, охранявших переезд. Наконец, свернув на
дорогу, ведущую на запад, Жбан с облегчением вздохнул. Всё это
время его не отпускало противное, тревожное напряжение. Ещё и
чувство вины за смерть той семьи беженцев… Перед глазами снова
всплыли искаженные страхом и болью лица...
Большинство деревень на пути
выглядели пустыми, в некоторых заметно теплилась жизнь. Пахан
запретил бандитскую вольницу в ближайших к городу сёлах, сейчас это
было Жбану на руку. Видеть, а тем более грабить никого не хотелось.
Набегающая лента рваного ямами асфальта отвлекала от любых мыслей и
тревог. Дорога успокоит, дорога поймёт…
Покрытые нежным зеленым ковром озимой
пшеницы поля чередовались мрачноватыми рощами, временами на
обочинах попадались брошенные и сгоревшие машины. Останавливаться
возле заброшек не было смысла – топливо с них давно слито, полезный
хабар тоже растащили. Если не местные, то пацаны Кургана, частенько
гонявшие по округе.
Проезжая Ширинье, последний крупный
посёлок перед лесом, Жбан раздосадованно шмыгнул носом, в пол-уха
слушая скулёж кореша, громко занывшего после прыжка машины на
глубоком ухабе. Справа промелькнула разрушенная церковь, впереди
была грунтовка и спрятавшиеся в глуши деревеньки. Сюда шныри ещё не
заезжали.
Два крошечных хутора, по пяти дворов
в каждом, оказались заброшенными. Недавно в них были люди, тлен
запустения не успел коснуться этого места.
- Бра-атишка-а, отсто-ой в натуре-е!
– проблеял Мотыль, пробежавшийся по домам. – Бухла-а не-ету, жратвы
голя-як! Да-авай домо-ой пое-едем!