– Хороша, правда?
– Очень, – кивнул Джон.
По лестнице спускались двое – Гарольд Тейверли и Энн. Оба успели переодеться, но, как заметил Джон, Энн сохранила пристрастие к зеленому цвету. Теперь она была в незатейливом узком платьице, подчеркивавшем, но не выпячивавшем ее мальчишескую фигуру. Темные волнистые волосы были аккуратно уложены. Когда Энн подошла к Надин для приветствия, у Джона возникло впечатление, что мыслями она где-то далеко.
– Рада снова вас видеть, Надин! – воскликнула Энн. – Последний раз мы, кажется, встречались в Каннах?
– Да, за кофе в «Галери Флери», – подтвердила та. – Хорошо поездили?
– Замечательно! Советую вам мою новую кобылу, для нее не существует преград.
– Я бы с радостью, но ведь завтра на ней поскачете вы сами?
– Не лишайте меня этой радости! Но можете взять и Джилл. Она по-прежнему у нас. Кажется, она вам нравилась? – Энн повернулась с Джону. – А вы ездите верхом? Как ваша нога? Или вас уже допекли этими вопросами? Я бы на вашем месте с ума сошла!
– В положении окруженного заботой инвалида свои недостатки, – ответил Джон. – Спрашивайте, я не возражаю. Нога лучше, благодарю. Но, боюсь, еще не настолько, чтобы присоединиться к вам уже завтра.
– Обидно! Ну, ничего, мы поставим вас на ноги нашими головоломками. Дайте мне знать, если от меня что-нибудь понадобится, обещаете? Увидимся позднее, Надин. Идемте, Гарольд!
Тейверли улыбнулся Джону:
– Мы бы остались, но за вами есть кому ухаживать. Будьте с ним поласковее, Надин.
Когда они остались одни, Надин нахмурилась.
– Какой гадкий этот Тейверли! – не сдержалась она. – Так учтив, что с души воротит.
– Мне он приглянулся, – произнес Джон. – Разве учтивость – недостаток?
– Она как вода. Сама по себе вода безвкусная, в нее надо что-то добавлять.
– Полагаю, ему свойственна не одна учтивость?
– Еще бы! Все мыслимые достоинства, причем в большом количестве. А также ненависть ко мне.
– Не может быть!
– Откуда вы знаете?
От ее вопроса и от неловкости Джон покраснел, но решил не отступать.
– Мы говорили о вас, – объяснил он. – Не возражаете?
Увидев, что его чашка пуста, Надин наполнила ее.
– Нет, – ответила она. – О чем еще беседовать, как не о других людях? Но лучше не передавайте, что обо мне говорил Тейверли. Я уверена, что он меня простил, а значит, и мне пришлось бы простить этого негодника!