Наконец, перед веером всадников Монка не осталось бегущих
врагов. Впереди, в сотне ярдов, регуляров готовилась встретить
пехота. Из-за желтых щитов, как ворсинки чудовищной гусеницы,
кособоко топорщились в разные стороны тысячи копий.
"Не фаланга. Совсем не фаланга." – думал Арчи, взирая на это
убожество. "Разметаем, как пух. Побегут. Как пить дать,
побегут."
Стрелы. Целая туча пернатых снарядов рушится с неба дождем.
Дробь клюющих ударов стучит по щитам и латам. Урон минимальный. Из
"железных" упало лишь четверо – тут все в норме. Такие потери
вполне допустимы – обычная плата в атаке. У "летучих" дела чуть
похуже – два десятка коней, кувырком полетело в траву. Несмотря на
защиту переднего ряда, часть из облака стрел отыскала дорожку к
телам лошадей. Как всегда и бывает при конной атаке, быстроногим
животным досталась львиная доля ранений – прикрыться щитами могли
только всадники.
Все. До вражьих рядов остается последняя сотня стремительных
ярдов.
Что это?!
Арчи смотрел на ужасное в прорези шлема и не верил
глазам.
О, великие боги!
Руки сами собой потянули поводья, ноги сжали бока скакуна.
Лошадь вздыбилась, едва не стряхнув седока, но он этого словно и не
заметил. Арчи замер на месте, как завороженный, пялясь на
чудо.
Быть не может...
Поразившая Монка картина менялась. Явь и бред будто слились в
чудной полусон. Мозг полковника напрочь отказывался принимать
нереальные образы, и рука ализийца, в попытке прогнать наваждение,
неосознанно потянулась вперед.
Нечто дикое, странное и несуразное творилось на поле у города
Генка. Как в нелепом кошмаре над головами замерших всадников
пролетали их закованные в доспехи товарищи. Вместе с копьями,
конями и всей амуницией. Один за одним.
Живые снаряды кричали, махали руками, вращались в разные
стороны. Было страшно, по-настоящему страшно. Конец их воздушной
дороги лежал прямо в центре имперских позиций. Грохот от мощных
ударов брони о броню долетал аж до самой сарийской пехоты. Там у
линии желтых щитов и рождалась та страшная сила, что, как жалких
котят, безжалостно швыряла имперцев в свою же фалангу.
Странный воин в изящных голубоватых доспехах одиноко стоял перед
строем. Удивительно подвижные латы нисколько не мешали
стремительным движениям — все действия человека совершались с
завидной проворностью. Это было похоже на то, как возница повозки
стегает коней, если очень торопится. Только воин махал не кнутом, а
лучом, исходящим из правой руки. Серая полупрозрачная линия, в
сотню ярдов длиной, с тонкой струйки росла в ширину, под конец
достигая диаметра с мельничный жернов. Получавшийся конус стремглав
мельтешил, повторяя движения кисти сарийца, сжимающей некий
продолговатый предмет.