"Самые
пробирающие эмоции, как правило не имеют
ничего общего с честностью," – говорила
её бабушка, которая была примой большого
королевского театра и любимицей короля
и аристократической публики. От бабушки
им с матерью достались яркие рыжие
волосы и невероятное умение абстрагироваться
от любых проблем.
Эйва
надела маску озабоченности и подплыла
к супруге хозяина дома.
— О, ваша
светлость, что случилось? – служанка
подошла и положила руки на плечи Ланы.
— Солнечная моя, не надо плакать, вы
испортите лицо.
Госпожа
была невероятно красива той невообразимо
чистой сияющей красотой. Глаза лучились
голубым светом, даже сейчас при свете
ламп вечернего освещения внутри дома.
Волосы густые, мягкие и светлые, тёплого
пшеничного оттенка. Лицо такое детское,
нежное, ресницы густые, брови чуть темнее
волос, на щеках румянец, припухшие губы
были идеальной формы, и несмотря на то,
что нижняя губы сейчас была искривлена
и тряслась в деланной истерике, всё
равно была прекрасна.
Если бы
Лану сейчас увидел кто-то другой –
пылкий юноша, суровый муж, сердобольная
тётушка или парочка простодушных
стариков, то все они дрогнули, перенимая
эту невообразимую печаль, стали бы
скакать вокруг неё, пытаясь узнать
причину её печали и желая как угодно
исправить положение. Но в этом доме все
знали какой может быть Ланира Шелран,
поэтому, если и потакали этим спектаклям,
то только чтобы оставить свою душевное
равновесие в целостности и сохранности.
Потому что нервы эта особа портила так
же виртуозно, как и пронимала окружающих
на восторгание или сочувствие.
— Эта
глупая девица всё испортила! – с досадой
произнесла Лана.
— Что
она испортила, госпожа?
— Всё!
Посмотри на платье! Посмотри на мою
голову! Я должна спуститься к ужину, но
я совсем не готова. Я не вынесу этого!
Эйва
подошла к платью, лежащему на кровати.
В целом ничего такого с ним не было,
намётанный глаз горничной видел
недостатки, но это были мелочи, не такие,
чтобы заламывать руки и утверждать, что
жизнь кончена.
Она
развернулась к Лане. Та сидела в тонкой
нижней сорочке, скорбное лицо, растрёпанная
голова, но скорее из-за того, что сама
так сделала в гневе на Юллин.
— Давайте
всё исправим? – предложила женщина и
вернулась к ней.
— Ах,
Эйва, нет сил, нет сил, – проговорила
Лана, когда служанка стала заниматься
её волосами. — Это какой-то кошмар. Юллин
совершенно невозможна. Почему я должна
это терпеть? Ответь мне!