Она пожала
плечами:
— Меня
не звали. Тем более господин Иан вернулся.
Может они и не спустятся теперь вообще.
— Развратники!
– фыркнула повариха. — В моё время не
было такого. Этими делами только в ночи
занимались!
Эйва
рассмеялась:
— Ой,
перестань. Тоже мне, скажешь. Можно
подумать никто никого под утречко в
кладовой или в жаркий день на сеновале
не обжимал. Чистые все какие.
Яци
недовольно зыркнула на служанку.
— Да и
дело молодое, – ответила на это Эйва. —
Им положено. Никак не могут отлипнуть
друг от друга.
— Пусть
бы уж детей наконец сделали, – заворчала
на это Яци. — А то отлипнуть не могут,
грешат без конца – и в завтрак, и в обед,
и в ужин, а детей нет. Пустая девка
выходит.
— Ой, что
ты завелась? – повела головой горничная.
— Дай ей в себя прийти. Лица нет на
бедняжке, а ты с детьми пристала.
— А что?
Благодать-то где?
— Сказала
бы я тебе, но побойся гнева богини, –
зашипела на повариху Эйва. И обе женщины
закрыли глаза и воздали про себя хвалу
Йэтри. — Выжила и то хорошо!
— Всё
такая же странная? – спросила Яци, тяжело
вздыхая.
— А какая
должна быть? – не любила Эйва такие
разговоры. — Но уж поди лучше ни́хры
нашей.
Повариха
осторожно подняла голову вверх,
нахмурилась и прислушалась, словно эта
самая "нихра" могла их услышать. В
этот момент в кухню влетела всклокоченная
и расстроенная Юллин.
— Что
случилось, крошка? – спросила Яци
взволнованно.
— Эйва,
тебя госпожа Лана зовёт, – только и
смогла выдавить из себя девушка, потом
расплакалась и убежала с кухни.
— Дочь
про́клятых богов, я ж говорю, ну истинная
ни́хра! – проговорила зло кухарка.
— Смотри,
еду испортишь злостью, – заметила Эйва,
вставая.
— А я
злая, да. И ничего, пусть ей встанет
поперёк. Снова небось тут не так, там не
этак! Уух! – и женщина сотрясла кулаком
воздух направляя его наверх, туда, где
были покои госпожи Ланиры.
— Уймись,
Яци, – покачала головой служанка.
— Бедный
мой мальчик, не повезло ему вступить в
союз с такой мерзкой девицей…
И под
ворчание и проклятия кухарки, Эйва вышла
с кухни и отправилась наверх к госпоже
Лане.
Та сидела
в комнате перед зеркалом и прекрасное
лицо её было перекошено трагизмом такой
глубины, словно мир перестал существовать.
Увидев служанку, она всхлипнула и её
глаза даже увлажнились слезами, и конечно
Эйва, должна была отреагировать на это
представление в лучших традициях
королевских театральных постановок.